ПРОЛОГ
– Да она просто выжила из ума!
Король Эрдинеи, Владетель Светлой Гавани, повелитель Туманных холмов и Серебряного леса, правитель Седых Равнин, Заступник народов перед богами, Справедливый Судия, карающий и вознаграждающий, и прочая, и прочая, и прочая, Даниэль ал Астен раздраженно швырнул в стену кубок. По счастью, пустой, так что пятен не образовалось. Да и сама посудина, кажется, даже не помялась, даром что золотая.
Карен ал Дартон, лучший друг и правая рука правителя, со вздохом покачал головой.
– Поосторожнее, Дан, – посоветовал вполголоса. – Во-первых, не стоит ритуальными чашами расшвыриваться, не так поймут. А во-вторых, Слепая Провидица не могла выжить из ума.
– Точно! – горько подхватил Даниэль. – Нельзя лишиться того, чего отродясь не было.
Карен непочтительно зажал ему рот ладонью, прошипел прямо в ухо:
– А твой рассудок куда подевался? Нас же подслушивать могут, об этом не подумал?
В огромном беломраморном зале с узкими стрельчатыми окнами они находились вдвоем. Лишь статуи Матери взирали с немым укором с постаментов вдоль стен, да колыхалась едва заметно полупрозрачная завеса, скрывавшая дверь в покои Провидицы. Но Карен прав: в таких местах и у стен зачастую имеются уши. Так что Даниэль прикусил до боли губу, сдерживая рвущиеся наружу злые слова.
Как же некстати! Он и без того только-только свыкся, смирился с тонким золотым обручем, возложенным на его голову в этом самом храме всего лишь пять месяцев назад. Двоюродный дядюшка скончался внезапно, его сыновей еще в прошлом году скосила неведомая хворь, новая жена понести не успела, и вот Даниэль, никогда не задумывавшийся о престоле, неожиданно для самого себя очутился на троне. И рад бы отказаться, но…
Всяческих «но» было много, проблем навалилось столько, что ему за все прошедшее после коронации время ни разу не удалось не то, что выспаться как следует, а поспать больше четырех часов подряд. Козни, интриги, даже парочка заговоров – житье правителя легким и беззаботным язык бы назвать не повернулся. А еще во дворец вереницей потянулись незамужние девы: каждый придворный, имевший дочь соответствующего возраста, видел себя в мечтаниях королевским тестем. И в довершение всего – видение Слепой Пророчицы! И что со всем этим поделать – Даниэль даже не представлял.
– А если замолчать? – спросил он с надеждой. – Ничего старушка нам не сказала. Или пролепетала какую-то чушь, мы с тобой ни слова не разобрали.
Карен развел руками.
– Думаешь, не сработает?
– Уверен. Это ты в столице не появлялся, а я бывал, хоть и наездами. Пророчице верят, ее слова – воля богов, донесенная ее устами. И жрицы точно слышали, а они молчать не станут.
Даниэль вздрогнул и покосился на закрытый балкончик, откуда предсказанию внимали жрицы Матери. Они покинули зал сразу же после того, как упало последнее слово, но кто сказал, что не подслушивают и не подглядывают из какой-нибудь потайной комнатки? Поэтому Даниэль поспешно осенил себя знаком Матери и жестом указал Карену на дверь. Дары принесли еще на рассвете, и настоятельница приняла их весьма благосклонно, после чего и провела правителя с другом в зал, и лично позвала Слепую Пророчицу. Та объявила вчера, что у нее имеется предсказание для короля – и Даниэлю пришлось отменить все запланированные дела и ехать, проклиная все на свете, в храм. Знал бы он тогда, к чему это приведет, сказался бы смертельно больным и избежал встречи. Впрочем, он подозревал, что это его бы не спасло.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Сознание возвращалось постепенно. Сначала я почувствовала холод. Дикий, зверский холод, сковавший все тело, заставивший онеметь ноги и руки. Потом вернулся слух.
Кап! Кап! Кап! Редкие капли, быстро сменившиеся негромким шелестом. Дождь? Да, похоже на дождь. И еще ледяной ветер, пробирающий до костей. И что-то твердое, впивающее в спину острыми гранями.
Я застонала и попыталась перевернуться, но ничего не получилось. Зато меня услышали.
– Кит, поди-ка глянь, что там?
– Где, батя?
– Да там, за валуном. Как собака скулила. Глянь, не приблудилась ли шавка какая?
Детский голос зазвучал обрадованно:
– А оставить дозволишь? Ну, если приблудная?
– Там поглядим, – проворчал бас.
Шорох шагов по гальке, и изумленное совсем рядом, над ухом:
– Не шавка это, батя! Девка тут! Да не нашенская! Из богатых! Вона, платье-то какое!
И снова шаги, но теперь не быстрые и легкие, а тяжелые, грузные. Невидимый пока что «батя», похоже, любил подкрепиться как следует.
Я хотела открыть глаза, но тут же вновь зажмурилась от нестерпимой рези. Пришлось полагаться только на слух. И вместо слов из пересохшего горла вырвался хриплый невнятный сип.
– Эк, как ей погано-то, бедолаге! – посочувствовал бас. – Ну будет, будет! Сейчас я вас в тепло-то отнесу, а моя хозяйка зельем каким напоит. Она в зельях разбирается, хозяйка-то моя! А ты, Кит, бегом дуй в замок!
– А… а что сказать-то, а, батя? – растерялся мальчишка.
– А как есть, так и кажи. Нашли, значит, благородную на берегу. Пусть пошлют кого забрать. Глядишь, и награда какая перепадет.
– Да точно ли? – засомневался сын. – Не скажут ли, что это мы ее… того?
