ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Разбудил меня шум за стеной. Звук падения, негромкий стон, шорох, грязное ругательство, быстрый невнятный шепот. Все ясно, опять мой сосед, Эйс, ходил в веселый дом, где не только провел время с женщиной, но и напился до полувменяемого состояния. И теперь измывается над женой. После заявлений Мерба о респектабельности пансионата я ожидала встретить в доме Горта пожилых супругов из провинции с внуками или небогатых молодоженов, но действительность оказалась далека от моих представлений. Единственное, в чем я угадала - все постояльцы оказались провинциалами, но вот понятие о респектабельности у местных обитателей оказалось странным. Да, Эйс не задевал никого из соседей даже в состоянии сильного опьянения, старался оставаться вежливым, но вот его жене, невысокой худенькой Маргери, доставалось каждую ночь. По утрам она спускалась к завтраку, кутаясь в накидку, и тщетно пыталась спрятать свежие синяки и ссадины на шее и запястьях. А мне к тому же еще и отлично было слышно все, происходившее за хлипкой стенкой.
- Бревно! - орал сейчас Эйс. - Из-за тебя семейные деньги на шлюх трачу! Неужели трудно научиться доставлять удовольствие мужу?
Маргери приглушенно рыдала и то и дело взывала к Всеблагой Богине.
- Как же так, - всхлипывала она, - вы требуете от меня невозможного... неприличного... Прошу вас, не надо! Я не могу…
Ее оборвал хлесткий звук пощечины.
- Заткнись! Здесь, в столице, такие дорогие шлюхи, не то, что у нас в Пагине. Могли бы сберечь немало монет, если бы ты согласилась обучиться кое-каким фокусам. Дрянь! Я тебя кормлю, одеваю, обуваю. Вывез в столицу, чтобы ты могла полюбоваться на королевскую свадьбу. А ты – неблагодарная мразь. Не хочешь доставить мужу удовольствие.
- Нет, - стонала бедняжка. - Нет, пожалейте меня. Умоляю вас!
- Замолчи и открой рот! Живо, я сказал! Вот так.
Я с головой укуталась одеялом, стараясь отключиться от того, что происходило в соседней комнате. Увы, помочь Маргери я не могла. Один раз попыталась намекнуть ей на то, что она вовсе не обязана терпеть скотские выходки супруга, но несчастная провинциалка даже не поняла, о чем я говорю.
- Хорошо богатым, - завистливо вздохнула она тогда. - Могут позволить купить себе фаворитку и не донимают супруг своими низменными постыдными желаниями. А мой бедный Эйс вынужден ходить в веселый дом. Сами ведь понимаете, нийра, у мужчин имеются определенные потребности. А здесь, в столице, все так дорого. В Пагине одного золотого хватало на два месяца, а местные девки прямо ненасытные. Сколько ни получат – им все мало.
Я подумала, что ни за какие деньги не согласилась бы ублажать пьяного урода Эйса, но промолчала.
К счастью, другой мой сосед, пожилой нийр Ларий, особого беспокойства не доставлял. Происходивший из обедневшего рода, Ларий прибыл в столицу из невесть какой глуши посмотреть на свадьбу короля. Обеих своих жен, старшую и младшую, он оставил дома, дабы не ввергать себя в дополнительные расходы на их проживание и пропитание. В пансионате бедолага маялся от невозможности выбрать себе достойного собеседника: ни Горт, ни Эйс не обладали соответствующим происхождением, так что разговаривать с ними Ларий полагал ниже своего достоинства. Я удосужилась лишь нескольких реплик только из-за того, что почтенный нийр счел мое положение в обществе достаточно высоким, чтобы закрыть глаза на то, что я - женщина. Да, при дворе дела определенно обстояли лучше. Во всяком случае, открыто свое презрение женщинам никто из придворных не выказывал. Ко мне и вовсе многие пытались подольститься, чтобы оказаться поближе к королю. А среди простого народа принято было относиться к женщинам, как к домашним животным, если не хуже.
От воспоминаний уже привычно сжалось сердце. "Перестань, - велела я себе. - Что сделано, то сделано. Обратной дороги нет. Забудь Дарта и начинай новую жизнь". Но я вовсе не была уверена в том, что не сбежала бы снова, появись у меня возможность повернуть время вспять.
Сожаления я почувствовала уже в первую же ночь, когда меня разбудил безобразный скандал за стенкой. Подавляя порывы вскочить с кровати, броситься в соседнюю комнату и опустить на голову пьяного Эйса ночную вазу, желательно не пустую, я лежала и вспоминала Дарта. Его руки, его губы, его слова о том, как ему хорошо рядом со мной. И хотела выть от отчаяния и безысходности. Только теперь я осознала, что король относился ко мне достаточно мягко, без жестокости. И все-таки даже такое его поведение казалось мне нестерпимым. А от мысли о скорой свадьбе я и вовсе разрыдалась, выплакивая все: несбывшиеся надежды, разрушенные мечты, растоптанную любовь. Слишком поздно осознала я свое истинное отношение к Дарту. Слишком поздно. Только тогда, когда потеряла его навсегда.
Утром я спустилась к скромному завтраку (по кусочку хлеба, сыра и половинке яйца на каждого постояльца) и познакомилась с соседями. Маргери сразу же вызвала у меня острую жалость. Она сидела, устремив взгляд в тарелку, и судорожно стискивала пальцы, не прикасаясь к еде. Очень скоро я поняла, почему она так себя вела. Эйс быстро разделался с собственной порцией и потянулся к сыру, поданному его супруге. Маргери испуганно вздрогнула и быстро пододвинула свою тарелку к мужу. Тот забрал сыр и яйцо, щедро позволив жене наслаждаться тоненьким кусочком хлеба.
