30 июня 3: 55. Дом на Петровской набережной.
Санкт-Петербург. Нева. Белая ночь.
Звучит романтично. Почти как начало стихотворения или нежного, чуть печального романа.
Однако в этой ночи ничего красивого и романтичного не было… Красно-синие, нервные всполохи машин дежурной части. Оцепленная желтой лентой детская площадка. Люди в форме с какими-то нарочито равнодушными лицами. Бледное лицо мужчины. Ребенок, плачущий на его руках. Время от времени взгляд кого-то из людей в форме натыкался на этого мужчину… и становился почти человеческим.
- Пожалуйста, - тогда говорили ему, - идите домой. Как только что-то будет известно…
- Понимаете, - в сотый раз начинал объяснять мужчина, прижимая к себе еще крепче малыша, - моя жена никогда бы…
- Мы понимаем, - и в голосе появлялось рефлекторное псевдосочувствие, от которого становилось еще горше.
К ограждению, возле которого с открытыми глазами дремал сержант, подъехал крутой мотоцикл со «скромным» логотипом BMW на бензобаке. Сержант завистливо присвистнул – и настороженно взглянул на мужика, одетого в стиле крутого байкера: черная кожа, крутой шлем, похожий на немецко-фашистскую каску.
Мужик тем временем подъехал, заглушил сыто и негромко работающий мотор, снял шлем, нацепил на руль… и направился прямо к ограждению. Уверенно так направился. Привычно.
- Куда! – жестко сказал охранитель желтой ленточки. – Куда прешь?
Увидев алую ксиву с золотыми орлами, служивый сначала вытянулся, но потом, посмотрев внимательнее – уж очень ему не понравился неуместный здесь байкер – заорал:
- Че, совсем охренел! Отдел музеев?!
- Старшего позови, - без тени возмущения сказал мужик в черном.
Было ему на вид лет под сорок. Не высокий, крепко сложенный. Добродушное круглое лицо каким-то чудесным образом было одновременно и брутальным, и обаятельным, и…незапоминающимся… Живые, блестящие глаза имели особенность зрачка в большинстве случаев занимать всю радужку, от чего казались черными и хитрыми. На самом же деле они были ярко-синие, искренние и наивные, особенно в тех случаях, когда это необходимо. Большой, чуть шершавой ладонью привычным движением он погладил гладко выбритую макушку и скривился не то в улыбке, не то в усмешке, чуть пожимая плечами, встречая озабоченно семенящего к нему мужчину.
- Иду я, иду, - на вопль сержанта отозвался уже следователь, - свои это, пропусти. Добрый вечер, Егор Иванович!
- И вам не болеть, господин старший следователь.
Байкер преодолев заграждение и бдительного охранника, уже пожимал руку старшего.
- Что-то органы стали слишком часто меня вызывать на место преступления, Алексей Васильевич, - пожаловался он следователю.
- Иваныч! После тех тралялей, что ваше начальство позволило себе выписать нашему начальству… Да еще и в присутствии москвичей… Радуйся, что тебя на всякую бытовуху не вызывают… А планы такие были.
- Так думать же надо! Если из Летнего сада начинают чинно расходиться по своим делам статуи, то надо не спецтранспорт из психушки свидетелям вызывать, а нас! Кстати, вандалов, которые украли защитные щиты с Медузой Горгоной, что двадцать семь лет висели себе спокойно на ограде, вы поймали?
- Так это не вандалы были!
- А кто? – изумился Егор Иванович.
- Ваши и были, - сказал следователь. И лицо его превратилось в маску абсолютного счастья. – Ваши. Реставраторы
- Вот ведь как оно бывает, - даже не удивился музейщик. – Бардак, как говорит мой папенька, дело добровольное… Да. Если завтра тебя будут вызвать на убийство и разгром к нам в Управление – так это я гневаться буду… Заберешь меня под арест – я хоть высплюсь у вас, за решеткой.
- Нее, завтра – никак. Завтра не мое дежурство. Я пойду на отсыпной…
- А здесь что? Как в Летнем саду? Или начальство приказало мой сон просто так порушить? Из вредности?!
- Здесь вообще непонятно что, - печально покачал головой следователь. - Женщина пропала. Ребенка в коляске трехмесячного бросила. Свидетели всякую ересь несут.
- А вы чего сразу примчались? Двое суток положенных не выждали?
- Вот только не надо про бездействие правоохранительных органов…
- Ладно тебе, Алексей Васильевич. Вы тут кинулись прямо-таки всеми силами, потому что…
- Она – дочь нашего… - и следователь поднял палец к небу.
- Ясно. Ладно, пошли беседовать.
Парочка сидела на скамейке, тесно прижавшись друг к другу. Девчушка была заревана, а парень нервно зажал руки между колен. Молодых людей ощутимо потряхивало.
- Привет, ребята! Меня зовут Егор Иванович, - обратился к свидетелям «музейщик». И у меня есть одна особенность: я верю всему, что говорят люди. Рассказывайте!
- Ее похитили дети, - безучастно ответила ему девушка, - понимаете, маленькие дети… Крошечные… Дети… Крошечные…
Парень только кивал и трясся.
- Да… Толку от твоих свидетелей… - подытожил Егор Иванович.
- Обрати внимание: двор огороженный. И камеры установлены. Мы уже посмотрели запись. Сначала пришли эти, - кивок на юношу и девушку. - Парень открыл вход во двор своим магнитным ключом. Они сидели на скамеечке, миловались. Вышла женщина. Потом через какое-то время помехи. Потом – представляешь – фигня какая-то. Парочка мечется по двору. Коляска с ребенком осталась. Где стояла – там и стоит. А женщины нет. И, похоже, что калитку никто не открывал.
