Кто знает, может, то, что мы зовём
Кончиной, есть начало новой жизни,
А жизнь есть смерть?
Еврипид
174 год до нашей эры, конец весны, Паталипутра1
– Вы только представьте себе, сколько рабов может подарить нам эта щедрая страна! – Властительный муж лет сорока пяти снимает с головы сияющий бронзовый шлем в виде головы слона с хоботом и бивнями, указывает им на огромный город, лежащий перед ним на возвышении. Две сотни человек в эллинских облачениях внимают благосклонно говорящему. – Рабы! Вы только вспомните, как нам не хватает рабских рук в Бактрии! Обильные шахты лазурита заброшены, тучные пшеничные поля превращаются без полива в пустоши, некому ткать прекрасные ковры в мастерских. Богатства Бактрии преумножат люди Инда. Здесь сотни деревень будущих рабов. Кто говорил про нескорое окончание кризиса2 с Шунга? Не ты ли, бесстрашный стратег Креонт? Кризис давно закончился, и в нашу пользу. Где провидец Скамандр? Твердил ты, вельможа, про бесконечность похода. Ну вот, полюбуйся – пройдена бесконечность! Позади трудные годы. Поход окончен. Забудьте про тревоги, засады, битвы и штурмы. Враги повержены. Ещё одно совсем незначительное усилие, каких-то два-три месяца осады, и враги будут полностью сокрушены. Эллины, наслаждайтесь заслуженным триумфом! Процветание нашей державы навсегда обеспечено. Вот он, сладостный миг победы!
Я, базилевс3 Деметрий4 Непобедимый, свершил своей храбростью и отвагой завоевания в Индии больше, чем великий Александр. Отец мой, твоя заветная мечта сбылась. Возлюбленная Бактрия5 расширилась до Каписы, от Каписы до Таксилы и от Таксилы до Паталипутры. Отныне вся империя Маурьев принадлежит династии…
Продолжить блистательную речь властителю не даёт рослый соматофилак6, он что-то шепчет Деметрию, при этом часто оглядывается назад, в сторону печального босоного странника в выцветших запылённых чёрных одеждах и с такой же чёрной дорожной сумой в руках. Деметрий оборачивается к страннику, наклоняет набок голову, прищуривает глаза, с недовольным видом морщит лоб, очевидно, пытаясь опознать незнакомца. Свита ловит перемену настроения властителя и подражает базилевсу во всём, даже в позе. Устанавливается неловкая тишина. Ждут слов Деметрия.
Властитель делает два шага по направлению к страннику. Тот же отчего-то спешно принимается развязывать узел своей сумы. Тугой узел с трудом поддаётся трясущимися от волнения рукам. Раскрытая дорожная сума вырывается из рук странника враждебно настроенными соматофилаками. Из её недр вынимается некий сосуд, тщательно перемотанный белой тканью. В той обвёртке сосуд передаётся базилевсу. Деметрий снимает ткань, на свет появляется, о чудо, роскошный золотой ритон эллинской работы.
– Церемониймейстер! Ты ли это? – Властитель делает предположение, тоном, однако, неуверенным.
– Он это! Он! – тут же охотно поддерживают мнение базилевса сановники из свиты.
Странник снимает войлочный петас7, улыбается открытой улыбкой, но его радость совсем недолгая, измождённое лицо быстро искажается страданием, на глазах выступают слёзы.
– Как ты загорел, друг. Тёмным стал от светила. Сразу тебя не опознать. Исхудал до костей. Голодал в странствиях? Морщинами покрылся. Волосы твои поседели. Ну же, оглашай долгожданные новости из Бактр. Кто тебя послал на Инд? Моя мать? Или Евтидем Второй8, молодой мой соправитель? – Деметрий поощряющее похлопывает по плечу странника.
Босоногий странник виновато роняет ниц голову, его тело содрогается от рыданий. Среди свиты раздаются ядовитые смешки. Кто-то неизвестный сравнивает церемониймейстера с «хромым воробьём, вовремя прилетевшим за чужой славой». Базилевс крепко обнимает церемониймейстера за плечи. Раздаётся «вести у меня, властитель, очень дурные». Смешки осмотрительно обрываются, а царственные объятия распадаются. Посланник из Бактрии принимает благопристойную позу, громко произносит новости, и с каждым его словом Деметрий мрачнеет.
– Хайре, мой всевластитель. И да хранят тебя боги в несчастьях, непобедимый Деметрий. В державе твоей возмущение народов. Смута в Бактрии! Кровопролитие небывалое! Мятежом охвачена столица. Но и сатрапии не остались верными тебе, о справедливый властитель. Беззаконие учиняется повсеместно в державе твоей. Словно хворь заразная, разом бунт охватил и мирных прежде обывателей. Крепись же, мой базилевс! Матушку твою, царицу, без суда мятежники обвинили в тяжких прегрешениях. Искала несчастная базилея9 спасения у храма Артемиды. Держалась руками за статую богини. Страх перед богами не удержал мятежников от задуманного. Ворвались и в храм нечестивые люди! Попрали священное пространство. Осквернили жилище богини. Разняли кинжалами мятежники руки царицы, выволокли из храма и толпой растерзали несчастную прямо у алтаря богини. Кровью невинной залили алтарь. Ужасное злодеяние! Тело казнённой с поношениями выставили на агоре посреди торговых рядов. Теперь птицы терзают плоть убиенной. Клятвы на верность восставшими попраны, как попран ими божий страх. Мистофоры гарнизона Бактр предали в смуте нашего соправителя Евтидема Второго, примкнули к мятежникам, открыли им ворота столицы. Не осталось преданных людей у Евтидема, потому Евтидем бежал тайно из дворца. Где теперь твой соправитель, что он предпринимает для восстановления порядка, мне неизвестно, ибо поспешил я в первый же день мятежа к тебе. Базилевс, уверяю тебя, никто меня не посылал на Инд к тебе с донесением, потому как не было никого у власти в тот страшный день. К довершению бедствий, и без того немалых, вторглись в Бактрию с севера кочевники-усуни. Пали Великие Стены Бактрии, мой властитель. Варвары предают огню нещадно твои сатрапии. Благоденствию державы пришёл конец. Горе безмерно моё!
