Вдали от всех насмешек и похвал,
в плену улыбок санитарно-женских
я от всего земного отдыхал
в оазисе внезапного блаженства.
Я забывал здесь, что такое зло,
что есть весна, что скоро будет лето,
и я парил, почти как НЛО,
над сонным миром, не узнавшим это.
Я абсолютно был тогда здоров,
но я страдал синдромом странной боли:
я был пришельцем из других миров,
всего лишь только странник, и не боле.
Пойму я это позже, не сейчас,
и это будет, кажется полезней:
ведь тот оазис с вывеской «Санчасть»
спасал меня совсем не от болезней.
Спасал он лишь от всяческих забот,
от липких будней топкого болота.
Я чувствовал, что в путь меня зовёт
бродяжий дух свободного полёта.
* * *
Не нужно искать мотивы,
начало любых начал:
мы – дети Большого взрыва,
и всех нас огонь зачал.
Никто и не знает толком,
как выжить внезапно смог
в кромешной ядерной топке
зелёный живой росток.
И я, непрямой потомок
того живого ростка.
не выношу потёмок,
но мало света пока.
.
* * *
Неба туга чалма,
месяц – ночной пастух.
Красной звезды алмаз
словно кровью набух.
Это совсем не сон.
В толк никак не возьму:
вроде, пророчит он
гибельную войну,
где уступить врагу
проще, чем победить.
Жаль мне, что не могу
это предотвратить.
Видно, пришла пора
точку поставить здесь:
чёрного зла дыра
мир наш проглотит весь.
* * *
Яркий сноп электрических гроз
над троллейбусом вспыхнет дугой.
Он – последний. И снова — мороз,
снова ветер с колючей крупой.
Никого — ни людей, ни машин,
погружается город во тьму.
Я, как сторож на складе, один
выхожу. Для чего — не пойму.
Ветер в ноги сугроб мне надул.
Этот ветер, как я, одинок.
Может, в нём себе друга найду,
что никак отыскать я не мог?
* * *
Всё, что теперь, — подобие обрата,
а это – поражение, разгром
Пока не поздно, поверни обратно,
пока не поздно, думай о другом.
Ведь то, что было, улетело дымом,
забылось, как сварливый птичий грай
Нельзя, наверно, быть непобедимым,
когда ты знаешь сам, что проиграл.
Что впереди? Не очень-то и много:
быть может, только пот стереть со лба,
и эта, вся в колдобинах, дорога,
извилистая, как твоя судьба.
* * *
Мне судьба сдаваться не велела
колдунам, врачу и палачу,
я скриплю, как старая телега,
но ещё куда-то я качу.
От былого – только лишь воронка,
как от взрыва динамита след.
Как боец невидимого фронта,
я без отличительных примет.
Из меня не делали колосса,
я платил налоговый оброк,
и буксуют лысые колёса
в липкой хляби мартовских дорог.
Я привык давно к засилью вьюги,
это обнаружилось не вдруг:
я сверну на север, если флюгер
повернул решительно на юг.
Ничему-то я не научился,
вновь душа настойчиво зовёт
в край, где всё всегда предельно чисто
и прозрачно, словно первый лёд.
В путь! Осталось вроде бы немного,
и не ждут ни слава, ни хула,
только не кончалась бы дорога,
только бы в тупик не привела.
* * *
Неправда, я не баламут,
меня надежда лечит:
