Читать онлайн полностью бесплатно Сергей Степанов-Прошельцев - Избранное

Избранное

В итоговый сборник Сергея Степанова-Прошельцева вошли лучшие стихи восьми книг, выпущенных в разные годы. Он продолжает традиции русской поэзии.

© Сергей Степанов-Прошельцев, 2019


ISBN 978-5-0050-7401-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СТРАНА БОЛЬШИХ ПОЛЯН

Наша жизнь далека от схемы


* * *

Пробежит проныра-ветер, предвещая снова грозы.

Проплывёт по дюнам вечер и застынет тёплой бронзой.

И закроет солнце туча, гневом летних молний пыша…

У меня такая участь – прочитать, что небо пишет.


У него душа не злая, дождик мучит одинокость.

Он на землю посылает свою искреннюю мокрость.

Эти тоненькие струи говорят о чём-то важном…

Знаю я, что расшифрую эту клинопись однажды.


Дорожники

Я работаю и не ною – так велела моя душа.

И покряхтывает от зноя повидавший виды большак.

Самосвалы ссыпают гравий, оглашённо мотор ревёт…

Не укладывается в график запланированный ремонт.


Перебои в поставках часто – они были до нас давно,

и мы кроем вовсю начальство, хоть виной всему не оно.

Кроем дружно мы всю систему, и теперь понимаю я:

наша жизнь далека от схемы планомерного бытия.


Я по фене ещё не ботал, да вот ботаю в унисон.

И от этой тупой работы, как мешки, мы валимся в сон.

Над бытовкой блажит синица, разлетаются облака,

и асфальт почему-то снится, непросохший ещё слегка.


* * *

Земля – это маленький остров,

но манит нас звездный причал.

Найти во Вселенной не просто

каких-то разумных начал.


Но мы, позабыв о насущном,

уверены: в логове тьмы

есть кто-то, какая-то сущность,

что думает так же, как мы.


И так же вздыхает ночами,

и видит, как прежде, одно:

лишь ровное зыбкое пламя

миров, что остыли давно.


* * *

Любовь нельзя измерить, коль в ней наплыв огня…

Разлука – не измена, не осуждай меня.

Что мне с собой поделать? Я в небо рвусь опять.

К небесному приделу не надо ревновать.


Лечу в пространстве полом, чтоб, нагостившись всласть,

в траву на летном поле росистую упасть.

Нежнее нет свиданья, дозволь тебя обнять…

Так после расставанья приходит к сыну мать.


* * *

Свет утра расплывчат и жидок,

он льётся по белым холмам.

Холодные губы снежинок

к моим прикоснутся губам.


Мы так же всё время рискуем

растаять в редеющей мгле,

прощальным скрепив поцелуем

любовь нашу к этой земле.


* * *

Был чист тот вечер, как родник,

в осинность рощицы опущенный:

листва нависла над опушкою,

как рыжий лисий воротник.

Был чист тот вечер, как родник.


И мягок был зелёный мох.

И что-то мы вдыхали с ветром.

И шляпой старою из фетра

туман на землю рядом лёг.

Я это выдумать не мог.


Он плыл, стекая, как гуашь,

и обнимал листвой летящею.

Совсем уже по-настоящему

входил октябрь, как видно, в раж.

Такой нечаянный витраж.


* * *

Мы все усложнили. Мы любим – и то на бегу.

Враждуем, взрослеем – и всё это так торопливо.

А время несётся – сквозь радость и нашу беду,

и, может быть, только мгновенье осталось до взрыва.


И мысли ещё в поднебесье порою парят.

Устойчиво всё. И не рушатся мифы и стены.

Как поезд курьерский, на всех своих мчится парах

неведомый гость из какой-то враждебной системы.


Материя смертна. Вселенная мрака полна,

и разум бессилен измерить её протяженье.

Начала ей нет – ведь у бездны не может быть дна:

в ней царствует хаос, в ней вечно лишь только движенье.


Но кто-то пророчит: минуют века и века,

и все повторится, и к атому сложится атом,

и вновь мы родимся – из трав и тычинок цветка,

из пламени плазмы – такими, как были когда-то.


Так верить заманчиво в этот далёкий повтор,

в рожденье из пекла сверхновых, из ядерной топки,

в бессмертье Земли, её рек, водопадов и гор

и в нашу вторичность, что нам обеспечат потомки.


Мы будем другими. Мы будем умнее в сто крат.

Мы штурмом возьмем запредельно-секретные зоны.

Но память… Наверное, гены её сохранят —

так помнят о рыбах и птицах людей эмбрионы.


Но кажется мне, что иллюзия этот прогноз.

Стреляет ружье, что на вешалке пыль собирало.

На кнопку нажал – и эпоха летит под откос,

как поезд, который корёжит заряд аммонала.


Слова единственные, те


* * *

В нашей жизни много спорного,

не понять порой всего,

не достиг я, видно, полного

пониманья твоего.


Стало тошно – впору вешаться,

я до крайности был зол

и ушёл в тайгу медвежиться

и берложиться ушёл.


На поляне спела ягода,

был цветенья карнавал…

Вместе с сойкой, птичьей ябедой,

я и вправду горевал.


Там, у счастья за обочиной,

где мы с ней совсем одни,

вспоминал я озабоченно

все потерянные дни.


Забывал, что ты – попутчица,

что сошла на вираже…

Забывал, да не получится,

не получится уже.


* * *

Было ли это? Похоже, было:

это случается лишь весной,

и девочка, что не меня любила,

сидела в беседке рядом со мной.


Она смотрела с такой досадой:

никто такого совсем не ждал!

Только вот голос ночного сада

в чем-то обратном нас убеждал.


Впрочем, признаюсь: на самом деле

в этом весеннем саду вдвоём

просто на звезды мы вместе глядели,

просто думали о своём.


Просто дурманяще пахла вишня,

я отвечал, как всегда, невпопад.

Просто всё это нечаянно вышло —

вряд ли тут кто-нибудь виноват.


Надо ль винить те глаза, что шире

неба и синие, как финифть?

Можно ли эти глаза большие

в чём-то когда-нибудь обвинить?


* * *

Бурлит вокруг людской поток —

режим обычный выходных…

Все объяснения потом,

нам совершенно не до них.


Зачем гадать, что впереди?

От мыслей пухнет голова.

Сегодня, видно, не найти

ненарушимые слова.


Прости меня, что я бегу

и ты, пожалуйста, не мсти

за то, что больше не могу



Другие книги автора Сергей Степанов-Прошельцев
Ваши рекомендации