Вместо пролога
Однажды тёплой урожайной осенью мы с моим старинным, ещё со школьных лет приятелем Каримом сидели на террасе придорожной чайханы у окраины такого же древнего, как и окружающие горы, узбекского кишлака, наслаждаясь неспешной беседой под лёгкое журчание бегущей вблизи речушки и едва уловимый шелест листьев склонившихся к самой воде плакучих ив. День подходил к концу, солнце садилось всё ниже и, прежде чем совсем закатиться за горизонт, словно приостановилось в немом вопросе: «Спокойно ли вы провожаете этот день, люди? Могу ли я оставить вас до рассвета?»
За нашим столом было более чем спокойно. Карим гостеприимно потчевал меня сразу всем ассортиментом местной национальной кухни: шашлыком из баранины, самсой, мантами; уже была убрана опорожнённая посуда из-под лагмана и коронного блюда любого узбекского пиршества – плова. Фруктов, и восточных сладостей вроде разных сортов халвы и рахат-лукума было столько, что с лихвой хватило бы на несколько застолий с числом гостей также в несколько раз большим, нежели пара таких не очень-то и великих едоков, как мы с Каримом. Апофеозом ужина готовилась стать великолепная дыня-торпеда минимум в полпуда весом, в гордом одиночестве ждущая своего часа в глубинах объёмного буфетного холодильника, ибо знатоки высокосортную дыню поедают исключительно отдельно от прочих яств, желательно не до и не во время, а после основного меню обеда или ужина, дабы ни с чем, ни с какими другими, пусть тоже весьма достойными деликатесами, не смешивать её несравненные аромат и вкус..
В обычных условиях нормальному человеку столько всего съесть в один присест – ни, ни, ни… категорически невозможно. Но когда, раз в несколько лет, я на недельку-другую возвращаюсь в страну моего детства, то в первую очередь мчусь к кому-нибудь из своих старых, уважающих хороший стол друзей-приятелей, вместе с которыми совершаю своеобразное турне по заведениям общепита с давнишней доброй репутацией, где в полной мере вкушаю прелести восточного гостеприимства. Выражаясь языком современной молодёжи – «отрываюсь по полной», с каждым разом находя всё большее подтверждение научной гипотезе о безграничности возможностей человеческого организма.
Подливая в мою пиалу очередную порцию ароматного зелёного чая, Карим вдруг наклонился ко мне и, кивнув в сторону главного входа в чайхану, тихо произнёс:
– Глянь-ка! Только прошу не слишком реагировать, или хотя бы не выдавать своей реакции. Потом всё объясню.
Повернувшись по направлению взгляда Карима, я увидел странное существо, с какой-то ритуальной торжественностью поднимающееся по ступенькам крыльца. То ли мужчина, то ли женщина, оно, невзирая на ещё почти по-летнему жаркую погоду, было облачено в длинный и широкий брезентовый плащ-балахон с поднятым капюшоном. Лицо его надёжно маскировалось большими тёмными очками, на ногах блестели глубокие резиновые калоши. В руках, прижимая к груди, существо несло объёмный бумажный свёрток.
– Что за бесовщина?.. – с трудом выдавил я из себя мгновенно пересохшими губами.
– Чего? – не расслышав моего лепета, переспросил шёпотом Карим.
– Что это за чучело, спрашиваю, – я старался быть максимально спокойным, помня о его просьбе «не реагировать».
В ответ мой приятель поднёс к своим губам указательный палец:
– Ч-ш-ш!..
В меркнущих лучах заходящего солнца всё это выглядело довольно зловеще и, вместе с тем, интригующе. Захотелось выпить чего-нибудь покрепче, нежели зелёный чай. Карим с готовностью пододвинул мне пузатый бокал со стандартной дозой коньяка. Выпив, я почему-то начал сильно икать. Карим тут же порекомендовал испытанный способ избавления от этой напасти: набрать полные лёгкие воздуха и не дышать, сколько
стерплю. Идеально – не меньше минуты. Тогда точно всё как рукой снимет.
Пока я, надувшись, отсчитывал в уме секунды, не забывая выпученными от напряжения глазами отслеживать продвижение по территории чайханы капюшона, Карим успел полушёпотом рассказать не первой свежести, но как нельзя лучше, по его мнению, подходящий к данной ситуации анекдот:
– Тук, тук, тук!
– Кто там?
– Это я – смерть твоя.
– Ну, и что?
– Ну, и всё…
Я поперхнулся, непроизвольно прервав процедуру народной медицины, чинимую над собой. Карим плеснул мне ещё коньяку, после чего моя икота прекратилась так же «вдруг», как и началась.
Тем временем существо, которое я в душе уже успел окрестить «Смерть моя», подошло к зеркалу у вешалки в углу зала и развернуло свёрток, в котором оказались изящная дамская сумочка и в тон ей лакированные женские туфли классической формы на каблуках-шпильках. Такие были очень модны, если мне не изменяет память, ещё в 60-е годы, и назывались, кажется, «лодочки». Сняв очки, скинув брезентовый балахон, калоши, и обувшись в принесённые туфли, существо преобразилось кардинально, оказавшись вполне светской и, хоть и пожилой, но ещё довольно привлекательной дамой. Со странным, однако, навевающим безотчётный ужас взглядом.
Расположившись за свободным столиком, попив немного чаю, женщина встала и уверенной походкой, держа под мышкой сумочку, направилась из зала на террасу, прямо в нашу сторону. Мне опять неудержимо захотелось выпить. И опять Карим, будучи в отличие от меня совершенно спокойным и даже весёлым, выручил очередной дозой любимого мною «Камю».
