Он хотел ее выгнать. Он был дико обижен и разочарован. Более того, он маниакально придерживался принципа никогда не выяснять отношения с людьми, которые его предали. Он просто молча уходил, оставляя их наедине со всем этим дерьмом. Он не умел прощать предательство. Такой человек умирал для него навсегда. И ничто, никакие обстоятельства не могли оправдать его в глазах Лисовского. Он словно закрывал разочаровавшую его книгу, выкидывал ее в ближайшую урну и уходил, не оглядываясь. Сейчас он не верил ни единому ее слову, но эта проворная рука, эти пальцы, сжимающие член и двигающиеся вверх-вниз, эти губы и груди, свободно вываливающиеся из расстегнутой блузы. Секс… Последний секс… Да, наверное, есть смысл сделать это, раз уж его возбудили. Он рывком перевернул ее на спину, оказавшись сверху. Наклонился к шее и оставил на ней прекрасный засос. Сжал упругую накачанную грудь достаточно сильно, чтобы на нежной коже образовался синяк. Это его привет Мамалыгину. Света громко застонала и отставила ногу в сторону. Он приподнялся на локте и только тут заметил, что в метре от него стоит какая-то тощая девица с длинными темно-русыми спутанными волосами, в разорванном платье и вся в крови с ног до головы. Она подняла на него абсолютно черный взгляд. Лицо такое, словно по нему били кирпичом — сломанный нос, частично выбитые зубы и окровавленный рот. Она протянула к нему руку с перебитыми пальцами.
— Помоги мне, — зазвучало у него в голове.
Георгий заорал не своим голосом, слетел с кровати и от страха впечатался в шкаф, едва не разбив зеркало.
Девица направилась в его сторону.
Наверное, никогда в жизни Георгий Лисовский так не орал, позабыв про больную челюсть и женщину в своей спальне. Полупрозрачное существо, стоящее перед ним на расстоянии вытянутой руки, казалось, вышло из самой преисподней. Она была до такой степени страшная, что парализовывала сознание. Капли крови стекали по лицу и голым рукам девушки и с неприятным шелестом падали на пол. Она протянула к нему изувеченную ладонь и коснулась лица, обдав щеку холодом. Георгий от страха тут же отбил ледяную руку и сиганул на другую сторону кровати.
— Ты кто?! — завопил он хриплым голосом.
— Гош, ты спятил? — вытаращила на него глаза Света, наблюдая за истерикой и странными прыжками.
— Кто ты, я тебя спрашиваю?!
— Света. Ты рехнулся? Гош, что с тобой?
— Меня зовут Аделина. Помоги мне, — отозвалась девочка у него в голове.
— Убирайся к черту!
— Помоги мне.
— Это ты мне говоришь? — закусила пухлую губу Света. — Ты в себе? Что ты принимал? Отвечай! Наркотики? Лисовский!
— Ты ее видишь? — он перевел на любовницу совершенно безумный взгляд.
— Ты под наркотой что ли? Тут только ты и я.
— Ее! Она стоит в метре от тебя! Ты ее видишь? — настаивал он, тыкая пальцем в сторону.
Света осмотрелась и непонимающе развела руками.
— У тебя галлюцинации? Белая горячка? Ты на ДОБе? Спайсы?
— Убирайся отсюда!
— Помоги мне.
— Убирайся!
— Ну и пожалуйста! Кто ты такой, чтобы я решала твои проблемы! Надо было сразу сказать, что ты наркоман! Сам убирайся к черту!
Света принялась нервно застегивать блузку, потом вышла из спальни, оставив его наедине с полупрозрачной девушкой.
Георгий схватил журнальный столик и со всей силы метнул его в призрака. Столик прошел сквозь нее и попал в дверцу шкафа, пробив в нем дыру.
— Твою мать, — разозлился он. — Как там вас изгоняют? Отче наш, Иже еси на небесех… — Он перекрестил потустороннюю гостью, но она даже не посчитала нужным хотя бы сделать шаг назад.
В прихожей хлопнула входная дверь.
— Помоги мне, — опять попросила девушка и полетела в его сторону.
— Если подойдешь, я выпрыгну в окно, — пригрозил он истерично, ловко запрыгивая на подоконник.
Девушка зависла над кроватью. Он видел ее босые ноги в страшных кровоподтеках и резаных ранах. Кровь стекала по ногам и капала на белоснежный пододеяльник, не оставляя на нем следов. Он вдруг понял, что при жизни над несчастной кто-то зверски поиздевался.
— Ты что же делаешь-то? — вдруг раздался ворчливый старческий голос от двери.
Георгий покосился в ту сторону, боясь выпустить из зоны видимости висящего над кроватью призрака. Сердце стучало как ненормальное. От страха у него подкашивались ноги и дрожали руки.
— Гош, а ну слезай оттуда, пока не свалился. Нельзя шутить такими вещами, — приказал… дед Миша. — Слезай, слезай, я тебе говорю.
Призрак плавно повернулся на голос мужчины.
— А ты что человека пугаешь? Хочешь, чтобы он заикаться начал?
Девушка с интересом склонила голову. Волосы закрыли почти все лицо.
— Слезай! — рявкнул дед Миша, глянув на Георгия.
Тот спрыгнул с подоконника, но далеко отходить не стал. Отлично! Два мертвеца в его спальне! Зашибись домой вернулся!
— Слушай меня, дочка. Люди — субстанция нервная и впечатлительная. Если хочешь с ними общаться, то прими вид, какой тебе нравился до смерти. Вот так я выглядел в день смерти. — Неожиданно вместо симпатичного, подтянутого и вполне себе плотного старичка с белоснежными кудрявыми волосами и профессорской бородкой перед Георгием предстал едва ли не скелет без единого волоса, обтянутый желтой кожей с коричневыми пятнами. Лисовский дернулся назад, испуганно распахнув глаза. Да, вот теперь похоже, что Михаил Алексеевич Кошкин скончался от онкологии. — Как думаешь, стал бы он со мной таким общаться?
