Вера
Уже битый час и третью чашку кофе я смотрела на чистый белый лист. Я уже крутила его и так и этак – и ничего. Никаких мыслей. Абсолютно никаких. С раздражением откинула от себя простой карандаш и потерла пульсирующие виски. Да что же за напасть-то такая?! Дима ждет рисунки к концу недели – сроки и так уже два раза передвигались. Может, и правда сказать, чтобы Женя занялась оформлением? Но Инга мне этого не простит, а злить лучшую подругу не хотелось.
Откинулась на спинку кресла, а босые ноги закинула на стол. Прикрыла уставшие глаза и сделала несколько медленных вдохов, вспоминая, чему учили на йоге.
– Вдохновение – приди! – пробормотала и еле сдержала улыбку от абсурда ситуации, но чем черт не шутит. – Вдохновение, я приказываю тебе – приди!
– Мам? С кем ты разговариваешь?
Тут же открыла глаза и увидела Никитку, бесшумно подошедшего ко мне и успевшего разрисовать многострадальный лист фломастером. Он явно с большим энтузиазмом относится к работе, чем я, а ему всего семь. Убрала ноги со стола и притянула сына к себе, поцеловала в обе щечки.
– Ты что-то хотел, Ник? Проголодался?
– Нина дала мне печенье, – сын принялся ворошить все на столе.
– Так, иди отсюда, вредитель, – скомандовала с улыбкой, – мама работает, не видишь?
– Нет. Ты просто сидишь, – от маленького проныры ничего не скрыть.
– Топай отсюда, скоро папа придет, будем ужинать. – Никита покорно кивнул, чем вызвал у меня подозрения: – А ты к школе все приготовил?
И тут послышался кашель.
– Я заболел, горло болит.
– Какой ужас! – наигранно округлила глаза. – Значит, сейчас позвоню Ирине Николаевне, чтобы пришла и сделала тебе укол… А еще лучше – два.
Глаза мальчишки округлились.
– Я пошел собирать портфель.
– И форму погладь, – пришлось прикусить щеку, чтобы не рассмеяться над его выражением лица.
– Но я не умею, – в удивлении приподнял брови.
– Ладно, я сама поглажу, но за поцелуй и обнимашки.
Младший просиял и, подбежав ко мне, чмокнул в щеку и сдавил в объятиях. Я засмеялась, а он быстренько убежал из кабинета.
Тяжело вздохнула – кажется, сегодня тоже ничего не нарисую. Да что же со мной происходит? Почему раньше я могла создать обложку за день, а сейчас требуется все больше и больше времени? Когда была моложе, меня вдохновляло абсолютно все. Постоянно рисовала, рисовала, рисовала… Помню, Вероника была маленькая, и мы с ней постоянно вымазывались в красках. Незабываемое время! А вот когда Никитка родился, я начала остывать к любимому делу – спад какой-то произошел, я постоянно искала отговорки, откладывала работу на завтра… А сейчас просто была в ступоре. Неужели перегорела? Об этом Игорь Николаевич – преподаватель в ВУЗе – предупреждал? А мы смеялись над ним. Смотрели горящими глазами и клятвенно заверяли, что такого никогда не будет. Даже вообразить такое не могли. Почему мы никогда не верим старшим? Это какой-то механизм отрицания в ДНК или юношеский максимализм и вера в то, что все плохое всегда будет обходить стороной?
Открыла верхний ящик стола и достала потрепанный ежедневник в коричневом кожаном переплете – Вова подарил мне его лет пять назад. Любовно провела по обложке и начала листать страницы. Столько разных зарисовок… Каждая – частичка души. Каждая показывает меня. Мне нравится выплескивать на бумагу все эмоции.
Взяла простой карандаш и начала рисовать, не отрываясь – самой интересно, что в итоге получится… Закончив рисование, увидела, как с рисунка меня смотрит демон с пылающими глазами и страшными закрученными кверху рогами. Он улыбался, скаля острые зубы – явно был чем-то доволен. А в когтистой лапе держал, словно тряпичную куклу, девушку. Она жива – это видно по ужасу в ее глазах и напряженному телу.
Зазвонил мой мобильный, не глядя, ответила на звонок, зажав телефон между плечом и ухом.
– Слушаю.
– Привет, мам!
Губы сами с собой расплылись в улыбке. Да неужели!
– Ника, классно ты мне перезваниваешь через пару минут. Два дня прошло, – начала читать нотацию старшей дочери, но она не прониклась моим родительским авторитетом – засмеялась.
– Ой, мамочка, не начинай… Конец года такая ж*па!
– Ника! Что за слова?! – наигранно ужаснулась и отложила ежедневник с карандашом. – В Питере так не выражаются.
– Что я могу поделать? Москва из меня так и прет! – Я засмеялась, а дочь продолжила: – Бабушка и дедушка привет передают, говорят, что любят и скучают.
– Передавай, что мы их тоже любим и скучаем! Скоро увидимся.
– Передам. Как там мелкий? – с теплом в голосе спросила дочь.
– Уже с тебя ростом! Недавно подрался с сыном Арвальского, теперь наказан, а так все нормально.
– Выиграл? – серьезно спросила Вероника.
– Да, он того сменной обувью по голове треснул.
– Молодец какой! Этих тараканов так и надо.
– Дочь, нет в тебе сострадания.
– Сострадание – для лузеров. А что еще у вас нового?
Я задумалась, наматывая на палец темную прядь волос – говорить о работе совершенно не хотелось.
– Да ничего, папа вернулся недавно из Англии. Проблемы сейчас, сама знаешь какие, с этой политикой – сам не свой ходит…
Но Ника, как обычно, когда дело касается отца – перебила.
– Я не хочу о нем слушать, мам, – стальные нотки послышались в голосе.
