Здравствуй, дорогой читатель!
Давай познакомимся? Меня зовут Катя Степанцева, и я пишу. Писать – это словно выводить на запотевшем стекле узоры. Сначала они узнаваемы только для тебя, только ты вкладываешь в них смысл, только ты видишь начало и конец, ведешь линию, за которой угадывается что-то интересное и прекрасное. Но потом, когда очертания становятся ясными и законченными, те кто рядом с тобой, дышат тебе в плечо, они с удивлением обнаруживают, что тоже видят знакомые силуэты. И этот восторг, что искрится и изливается от другого человека, которому нравится тот результат, которого ты достиг, передается и тебе тоже. Захватывает сердце целиком и вот ты уже видишь гораздо больше. Из одного смысла выливается другой, тот, о котором сначала и не думал. Из текста подтекст, из картинки новая картинка, а если что-то где-то смазалось или потекло, то можно провести ладонью, подышать на стекло и снова начать. Вырисовывая жизнь. Выписывая черточками непередаваемой красоты узоры.
Мне нравится это ощущение восторга, которое сопровождает сам процесс написания и процесс публикации написанного, а потом процесс обсуждения. Нравится, даже если я вижу критику, это тоже обратная связь и чье-то мнение, видение моих узоров. Хотя я внутренне сжимаюсь и колени до сих пор бывает трясутся. Мне нравится, когда близкие люди, не безразличные мне люди, проявляют интерес к моему творчеству. Нравится, когда оно их радует. И каждый блеск в глазах я стараюсь впитать, запомнить, запечатать в сердце. Каждое слово сохранить. Именно для этого я каждый день вывожу узоры на запотевшем стекле. То есть пишу. А чем увлекаешься ты? Любишь читать?
Тогда листай скорее дальше, приятного чтения.
Под крыльями снежного ангела
Я уткнулся лбом в стекло, разглядеть что-либо в этой снежной кутерьме сложная задачка. Мело так, будто вьюга решила извиниться за все бесснежные дни ноября и декабря. Я нажал на трубке домашнего телефона отбой, услышав пятый раз, что нашу пиццу доставят через пятнадцать минут. Новый год, ясное дело. На часах еще только десять. В этом году мои родаки накрыли стол салатами и снеками и ушли в гости, а мне разрешили пригласить друзей. “В четырнадцать лет, – сказала мама, – думаю я могу на тебя рассчитывать. Повеселитесь с друзьями как следует, мы с отцом придем около шести, если что позвоню”. Васька на радостях устроила нам киномарафон, посвященный Дэниэлу Рэдклиффу. Она сидела на полу у журнального столика и смотрела на меня, забавно вытянув шею. Я плюхнулся к Костяну на диван и объявил:
– Пицца будет через пятнадцать минут!
– А если б Васька юбку надела и блузку с декольте, глядишь, курьер бы поторопился, – злорадно прокомментировал Костян.
– Интересно, как бы он узнал? – скривилась Васька.
Васька нас старше на год, но по ней и не скажешь: худенькая, угловатая, мелкая. Для нас она всегда была своим парнем, да и одевалась как пацан. Юбку и блузку на ней увидеть просто невозможно, и даже обтягивающие джинсы. В школе она носила широкие синие брюки и балахонистые свитера, дома безразмерные футболки, треники или штаны. В честь праздника она надела новый красный спортивный костюм с белыми лампасами.
Я смотрел на экран, но не видел, что там происходит. Задумался. Мы дружили с Васькой и Костяном всю жизнь, с детского сада. Мы знали друг о друге все: каждый шрам (никогда не забуду, как Костяну в задницу вцепился соседский доберман), каждую неудачу и победу, каждое желание и страх. Но кое в чем я не мог признаться никому. Когда я думал, что признаюсь, у меня холодели руки и сердце готово было вырваться из груди. Я перевел взгляд на окно, устремив его в темноту сквозь мигающие разноцветные огни гирлянды. Снег падал и падал и мне казалось, что там высоко в небе летел ангел и с его крыльев срывались снежные пушинки.
Васька самозабвенно хрустела чипсами, не сводя взгляда с экрана, Костян дремал, положив ногу на ногу, капюшон розовой флисовой пижамы с мордой Пятачка из американского «Винни Пуха» сполз ему на лицо. Перед тем как уснуть Костян пытался возмутиться:
– И что вот в нем такого, в этом вашем Рэдклиффе? Совершенно обычный.
Но Васька моментально подавила «бунт на корабле». Ей даже не пришлось ничего объяснять. Она как-то так странно умеет смотреть, что сразу становится понятно: спор бесполезен.
Я бы тоже посмотрел что-нибудь другое, но Ваську не переспоришь, если уж ей приспичило этого бесячего Рэдклифа, то все! Васька и маму мою на «Гарри Поттера» подсадила. Так мама вдруг ни с того ни с сего заявила, что я на него очень похож. Ну прям вылитый! «Глазки голубые, бровки как у него, волосики зачесать надо по-другому. Очков не хватает только круглых!» Вынос мозга! Не похож я! Если только совсем чуть-чуть.
Дамблдор на экране закричал: «Я больше не могу, Гарри, убей меня!», Костян судорожно всхрапнул и проснулся. Протер глаза, посмотрел на часы:
– Все, не могу больше! Если мы продолжим в том же духе, это будет самый отстойный Новый год в моей жизни. Мне уже скоро сниться будет что я Гарри Поттер, а Макс Гермиона, – возмутился он. – Может в “Мортал Комбат” зарубимся?
