— Подумай, — посоветовал полковник Новак. — Специально не стал вызывать тебя в кабинет, решил заранее словом перемолвиться. Это не сброс балласта, новый отряд формируют из компетентных сотрудников с идеальной биографией. Собирают с миру по нитке. Только оборотни, только офицеры. Альфы. Предпочтительно — холостяки. Командиром поставят Светозара из Лисогорского ОМОНа.
— Я его знаю, — оторвался от курицы подполковник Розальский. — Нормальный волк, хозяйственный, своих в обиду не дает. Но подумать надо, — он повернулся к Мохито, продолжил: — Наркоконтроль давным-давно присматривается к здешним медвежьим поселениям. Сам знаешь, есть сигналы, что не только разрешенную законом медовуху там по бутылкам разливают.
Мохито кивнул — знал. И — отчасти — поэтому плохо ладил с сородичами. Медвежья община не считала сбыт аконита или волчьих ягод серьезным грехом: хотят лисы и волки травиться — их дело. Горожане не осуждали сельских жителей, производивших ядреную медовуху, некоторые торговали разнообразной продукцией, некоторые делали вид, что ничего подобного не существует. Но все, как один, сторонились сотрудников правоохранительных органов. У кого-то родич на одном хуторе, у кого-то свояк на другом... лучше не болтать лишнего, чтобы не подставить.
— Будут рейды. Для того отряд и создают. Волкам-то все равно, а ты потеряешь шанс медведицу сосватать, если какая-то приглянется.
— Этого шанса никогда не было, — отмахнулся Мохито. — Меня всемером в переулке отдубасят, если я к кому-то из пещерниц попробую подойти. О чем еще подумать?
— А тогда больше и не о чем, наверное, — пожал плечами Анджей.
— Если не сработаешься с сослуживцами или рассоришься с начальством, я тебя назад возьму, — пообещал Деметриуш. — Не за море переезжать придется, пять автобусных остановок. Соберешь авоськи и вернешься в общагу. Никаких проблем.
— Я подам заявление.
— Мохито! — оглушительно завопил Йонаш, заглянувший в кафетерий. — У Катарины зуб прорезался!
— Счастье-то какое, — пробормотал Деметриуш. — Шольт всему отряду этим зубом мозги вынес. Как в первый раз.
— Вероятно, Йошу нянчил, не приходя в сознание, а теперь спохватился, очнулся. Говорят, брошюрки для молодых родителей читает, — усмехнулся Анджей.
Йонаш швырнул рюкзак возле стола, с грохотом подтащил пластиковый стул, помахал Снежке, уселся, затрещал:
— Папа ночью собирался «Скорую» вызывать, думал, что врач ошибся и это простуда. Ханна сказала: «Подождем до утра». Катя заснула, а утром зуб! Папа говорит — я был беспроблемный. А с Катей все не так.
Мохито почувствовал, как молоко, которым он неосторожно запил речь Йоши, встало поперек горла. Беспроблемный? Наверное, у Шольта что-то с памятью случилось после женитьбы. Провалы образовались.
— Папа говорит — сегодня устроим зубную вечеринку. Дядя Анджей, дядя Деметриуш, вы придете?
— Куча дел.
— Очень много дел!
Завершающее: «Не получится» полковник и подполковник произнесли хором.
— А ты?
Йонаш уставился на него умоляющим взглядом. Мохито кивнул, подавляя желание сослаться на занятость. Посиделки в очередной раз заставят почувствовать себя лишним. Чужаком, которому нет места у семейного очага. И, в то же время, хотелось с кем-то обсудить возможный переход в другой отряд, а друзей, кроме Шольта, он не нажил.
— Хорошо! — Йонаш искренне обрадовался. — Я скажу Ханне. Попросить, чтобы она испекла тебе шарлотку?
— Ни в коем случае! Пусть Катарину нянчит. Куплю торт, чтобы не с пустыми руками.
В списке дел, которые надо было сделать до вечера, появился новый пункт — купить открытку-конверт с более-менее подходящей надписью и вложить в нее купюру. Интересно, есть ли открытки: «С первым зубом»?
— Мохито! — Окрик раздался из открывшейся двери. — К майору! План разминирования полигона утверждают.
Мохито встал из-за стола, попрощался и отправился в часть. По пути он чувствовал, как отступает напряжение, сковывавшее тело — расплата за визит в кафетерий Ханны, на территорию счастливого семейства. Он запрещал себе злиться, но это не очень хорошо получалось. Ханна разбила его маленькую стаю, сманила Шольта и Йошу, привязала к себе пирожками, а теперь и крошечной висицей Катариной. Мохито чувствовал себя обкраденным и ненужным. Первое Изгнание Демона Снопа — сразу после свадьбы Шольта и Ханны — он встретил в непривычном одиночестве, еще не понимая, что это навсегда. Поначалу ему казалось, что все вот-вот вернется на круги своя: Йоша прибежит из школы, затараторит, жалуясь на учителей и одноклассников, Шольт загрохочет кастрюлями, проведет инспекцию холодильника, тайком выльет суп. Шли дни, со скрипом проворачивалось колесо года, промелькнул День Сева, за ним Зажинки, неумолимо подступило Сретение, а через осенний праздник — снова Рождество и Изгнание.
Одиночество стало невыносимым и необходимым одновременно — соседи по общаге начали раздражать до зубовного скрежета, хотя встречи происходили только на лестничной площадке. Мохито чувствовал, что завяз в паутине ревности и лицемерия. Он ждал редких ночевок Йоши, исправно дарил подарки ему и Катарине, поздравлял Шольта и Ханну со всеми праздниками. И, каждый раз, после вечера в гостях, давал себе слово уехать в столицу, перестать подбирать крошки чужого счастья.
