1. Пролог: семь лет назад
Ветерок шевелил пожелтевшую липу и разноцветные зонтики кафе. Поток туристов иссякал как ручей в дни жары, курортный городок медленно погружался в спячку — до следующей весны. И октябрь, и начало ноября выдались удивительно теплыми, Камулов Покров баловал солнечными днями, кутавшимися в туманную шаль по вечерам. Трудно было поверить, что через пару дней, после прохождения Ворот-в-Зиму, золото листвы упадет на асфальт под тяжестью первого снега. Казалось, Камул подначивает: «Лови последние деньки, гуляй! Забудь обо всем, не думай, чем это может закончиться».
Кармель покачала головой — «нет, не в этот Покров, его нет рядом» — и посмотрела на подошедшую к столику маму.
— Рада тебя видеть. Что сказал врач?
— Думаю, что пора прекращать эти бессмысленные поездки. Он опять развел руками, выписал витамины и посоветовал есть мясо для укрепления мышц.
Кармель подавила тяжелый вздох. От мяса матушка отказывалась наотрез, от витаминов не было особого толку, а многочисленные анализы так и не выявили причину потери веса и слабости. Не помогало ничего — жрецы и жрицы Хлебодарной уверяли, что на маме нет ни проклятья, ни следов прицепившегося весеннего хворца. Кармель исправно носила дары Камулу — это было несложно, поднимаясь к охраняющим город «Бдящим» можно было возблагодарить и бога, и богиню — и захаживала в часовню Феофана-Рыбника, надеясь на помощь медведя. Увы, регулярно сжигаемые скрутки и свечи в травяной оплетке не улучшали ситуацию, маме становилось все хуже и хуже.
— Приедешь домой на Покров? Я испеку пирог с ежевикой — собрала второй урожай, мисочка стоит в холодильнике. Она кислая, но можно добавить малиновый сироп и сахар, будет очень вкусно.
— Нет, — покачала головой Кармель. — Я останусь в общежитии. На каникулах схожу в музей этнографии, там открыли зал с заговоренными колдовскими бутылочками. Интересно на них посмотреть своими глазами.
— Ты надеешься, что он вернется.
Мама сразу поняла, что бутылочки — отговорка. Кармель расправила плечи, посмотрела прямо, не скрывая свои чаяния:
— Да.
— Забудь его, — мама отвела взгляд, скомкала салфетку. Помолчала и заговорила, явно собравшись с силами: — Сейчас скажешь: «Мне запрещаешь, а сама-то...». Потому и остерегаю. От чистого сердца, милая. Нам, шакалицам, от волков одни проблемы — и неважно, что ты шолчица, кровь-то пополам. Волки к нам иногда тянутся. Ищут спокойную гавань. А потом, как только поманит истинная дочь Камула, так они и бегут за ее хвостом. Мы для них слишком мягкие, слишком слабые и травоядные. С лисом и то проще ужиться, хоть они и ветреные. Лисы, как и мы, чтят Хлебодарную. А волки, если и несут дары на ее алтарь, всегда ставят выше волю бога войны.
— Он обещал приехать. Я хочу его дождаться.
— Давай договоримся. Если он приедет, не делай глупостей. Привези его в общину, познакомь со мной. Можешь объяснить ему прямо: мать за волка замуж вышла, меня родила, потом одна с ребенком на руках осталась, потому что отец вильнул хвостом, уехал на север на заработки, и потом его десять лет искали, чтобы развестись по закону. Скажи правду: мама очень волнуется, не хочет, чтобы с тобой такая же беда случилась. Если у него серьезные намерения, он в общину приедет. А если нет... еще раз прошу, не делай глупостей. Сейчас, конечно, не те времена, когда в девицу, без мужа родившую, пальцем тыкали и бранными словами поливали. Но нет никакой радости ребенка в одиночку растить — по себе знаю. Запутать жизнь легко, а распутать сложно, понимаешь? А если твой волк не приедет, не пытайся его искать. Доучись, возвращайся в общину, выходи замуж на Юзефа — как сговорено. Стерпится-слюбится.
— Не мил он мне.
— Понимаю, — вздохнула мать. — До знакомства с твоим отцом мне сосватанный жених тоже не мил был. Казалось: тусклый какой-то, мелкий, блеклый. То ли дело волк. Шум, напор, страсть, рост, ширина плеч, аппетит. Только через год куда все делось. Скандалы, прожорливость, бесконечные претензии... и, как итог — побег.
— Это у вас так случилось. Не все волки бросают шакалиц, не все шакалы уходят от волчиц.
— Не спорю, — согласилась мама. — Бывают и счастливые пары. Я бы не хотела, чтобы ты испытывала судьбу — повезет или не повезет. Повторю: если он приедет, пригласи его в общину. Сразу станет ясно — серьезно он к тебе относится или нет.
— Договорились, — ответила Кармель. — Я его позову. Если приедет. Ты сейчас на вокзал? Мне надо на лекцию, но я могу пропустить одну пару и тебя проводить.
— Не будет неприятностей?
— Нет. Давай допьем чай и пойдем в сторону вокзала, заглядывая в магазины. Если ты себя нормально чувствуешь. Если нет — вызовем такси.
— Давай пройдемся, — согласилась мама. — День теплый. Только не будем торопиться. Я все равно уже опоздала на обеденный автобус, куплю билет на вечерний.
Кармель обрадовалась. Прогулка позволяла навестить «Бдящих», вместе возжечь скрутки о здравии. Она расплатилась за чай и крохотные пирожные, повела маму к пешеходной улице, с тревогой подмечая ее хромоту — если витамины не помогут, скоро придется покупать трость.
Вскоре тягостные мысли развеялись, унесенные ветерком, припеченные неожиданно жарким обеденным солнцем. Кармель поздоровалась с сокурсницей, опаздывающей на лекцию, мама поприветствовала какую-то пожилую шакалицу — то ли приятельницу, то ли дальнюю родственницу, седьмую воду на киселе. В Минеральных Банях было несколько микрорайонов, застроенных двухэтажными домами, в которые переселяли жителей шакальих общин, затопленных при строительстве водохранилища. Это повлияло на выбор учебного заведения — изначально Кармель хотела уехать поступать в Лисогорск, но мама отпустила ее только в Минеральные Бани. И от Болотницы близко, и шакалы на улице не редкость.
