Глава 1 Где конец, там и начало
– Старуха! Старуха! – позвал дед Пахом, слезая с печки. – Нам пора!
– Не обзывайся, какая я старуха, – ответила жена, – ещё двухсот нет. Рано нам ещё! Вот посолю огурцы, капусту сквашу… Да ещё Милочку надо дождаться, всё мне ей надо передать… Лезь обратно на свою лежанку и не мешай!
– Ладно, – проворчал дед, – погодим ещё. А то уж зажились мы на белом свете. Ночью мне всё ангелы снятся, всё приглашают в путь далёкий неведомый…
– Успеем, – ответила его жена, – туда ещё никто не опаздывал!
Была, была у неё причина, которую не хотела она обсуждать со старым. Не знал он многого про свою жену, а главное, не знал, сколько ей на самом деле лет. Давно это было – уж лет сто пятьдесят, как минимум. Похоронил тогда Пахом свою первую жену. Заболела та какой-то неведомой болезнью и сгорела в три дня. А на следующий день явилась она – как знала, где болящая – сразу в его дом. Думала спасти, но опоздала.
– Прости, Пахом, не помогла я твоей жинке…
Так и осталась с неутешным мужиком, глядела, чтобы руки на себя не наложил, а потом он и сам не мог её от себя отпустить. Прижилась у него женщина со странным именем Терра, стала его женой. Вот только детей у них не было: Террочка-то тоже ведь не молоденькая была. Сколько ей лет, никто не спрашивал, а то, что более полувека, все понимали. Ну да Пахом не унывал, ведь от первой жены у него были дочери, обе уже замужем, и у каждой по паре детишек: у одной – сыновья, у другой – дочки, у тех – свои дети и внуки. Вот младшую прапраправнучку – Милочку – и хотела дождаться Терра перед своим последним путешествием.
А Пахом всё перебирал случаи из своей жизни. Много было всякого… Вот его везут домой на телеге – на лесоповале бревном ногу перебило. Террочка встречает, хлопочет, топит баньку, квасом – сама делала! – отпаивает. А потом – в постель, и говорит, и говорит шёпотом, и ногу его гладит… А боль уходит, уходит… И засыпает Пахом. Утром проснулся – нога не болит.
– Как это случилось, жинка?! Твоя работа?
– Что ты, что ты! Да ничего у тебя и не было! Ушибся маленько! В баньке попарился – вот и прошло.
А как однажды ночью ввалились к ним в избу пятеро мужиков звероватого вида…
– Вставай хозяин, давай корми, а жена твоя пусть пляшет-развлекает.
Террочка проснулась и уставилась глазищами на главного. А того ноги держать перестали, сел он на пол и заскулил тонким голосом:
– Прости, хозяйка! Мы ведь не то! Пошутить только вздумали!
– Ну, пошутили и хватит! Идите своей дорогой!
Попятились мужики – и за дверь, а их главный так на карачках и выполз.
– Чего это они, жена?
– Совесть ещё не всю потеряли! Вот и ушли восвояси.
И вечно к жене соседи ходили… Как у кого беда, сразу к Терре, мол, то-то и то-то. Чем уж могла им помочь его жена, Пахом не понимал. Ну, поговорят они с Террой и что? А уходят – довольные.
– Жинка, чем ты их берёшь? Вот со мною говорить не хотят, а к тебе тянутся!
– Чего ж удивительного, человеку ласка нужна! А от тебя какая ласка?
Пахом думал, действительно, какая от него ласка. Вот если что-то сделать надо из дерева – стол, комод, шкаф – вот тут Пахом всем был нужен. А утешать страждущих – увольте. Пусть жена утешает!
А ведь и не случалось в деревне никаких бед. Откуда бы взялись страждущие?.. Разве что с детишками их, разлетевшимися по белу свету. Петька, телепат деревенский, почту передавал добросовестно. И пить перестал. Кстати, когда это он пить-то перестал? Ведь как раз в ту пору, когда появилась в их деревне Терра…
Но этого не может быть! Терра Петьку и не знала тогда. Да и с какой стати ей с ним встречаться. Писем его жена никогда не получала. А когда он спрашивал, говорила:
– Не осталось у меня родственников. Одна я на свете. Вот только тебя и дал мне Бог под конец жизни.
– Да какой конец? – удивлялся Пахом. – Мы оба ещё молодые, только полвека прожили…
Потом уже приходилось говорить, что не полвека, а век… А там и полторы сотни лет…
Пахом к тому времени привык уже, что в деревне у них много долгожителей. И они с Террой – не самые старые. Но в последнее время что-то разладилось у Пахома. Вроде, и не болезнь, а какая-то усталость. Всё-то он видел, всё у него было. Да и соседи тоже как-то не веселы. Всё у них в порядке, а радости нет.
– Зажились мы на свете, – сказала ему как-то стовосьмидесятилетняя соседка, которую он помнил ещё маленькой девочкой.
– И правда, старуха, – подумал Пахом, – Старуха! А нам не пора?
– Пора! Пора, – ответила тогда жена. – Но подожди ещё немного.
– Дед! Хватит дремать! Гости едут!
Пахом встрепенулся и слез, наконец, с печки.
– Откуда ты знаешь?
– Слушай! – Сквозь шум ветра в кронах деревьев пробивался тихий звон далёкого колокольчика.
– Едут! Едут!
И действительно, во двор влетела тройка. В знакомом крытом возке – сам его делал – праправнучка Белла со своей дочуркой Милой.
Они чаще остальных приезжали в гости к старикам. Ведь именно Милочку его жена любила больше других. И девочка тоже всегда надоедала матери:
– Поедем! Поедем к бабушке Терре!
Что уж они нашли друг в друге? Но приедет – и бегом к любимой бабушке. Сядет на скамеечку у её ног – и просит:
