В детстве летние каникулы я всегда проводил в Воронежском заповеднике на кордоне «Чистое озеро», названном так по названию озера, окруженного большим песчаным пляжем. Мимо озера прямо по песку шла дорога, по которой, буксуя, иногда проходили грузовые машины, а иногда трусила лошадка с телегой. Я всегда удивлялся, насколько легче по песку шла лошадь, чем тяжелые воющие машины, зарывавшиеся в песок по самую ступицу. Так возникло это стихотворение в прозе – о том, что ушло и уже больше не вернется.
Я помню детство, озеро, песок
и длинную дорогу, прорезанную в нем…
Машины буксовали, воя…
И тихо лошадь шла с телегой.
Ее копыта не сминали рябь убитого песка,
и, обгоняя воющих чудовищ,
она скрывалась в зелени лесной дороги…
И только желтые лепешки
оставались на сером и нетронутом песке.
Жужжа, тогда слетались черные навозники с сиреневым брюшком
и в желтом свете полуденном спешили вырыть дом себе,
пока не ссохся, не окаменел помет прекрасный лошади,
что скрылась во тьме лесов.
И долго та лепешка, каменея, лежала на краю дороги,
и жизнь незримо возрастала в ней,
личинки строили ходы и ели, ели…
И жили в красоте великой!!!
Так в мире нашем, человечьем,
бредет порой безумный гений
или божественный младенец плачет…
А может, муза, дух иль кто еще,
и остаются на Земле следы…
Их может видеть любой прозревший —
и говорит он: «Как прекрасно!»
Он может дом построить в следе Бога
и вывести детей, а может написать поэму,
прославляющую свою удачу, находку чудную, необъяснимую;
а может, соберет толпу поклонников ретивых,
чтоб содрогнулся мир, чтоб все узнали, что значит красота!!
Но муза улетела, божественный младенец вырос,
безумный гений стал еще безумней и не следит уже на этом свете.
И только отсвет их остался в мире,
отсвет смерти, тления идет от красоты былого…
И, верные ему, вскрываются, треща, личинки спящих,
и разлетаются на тонких крыльях молоденькие синие жуки!
О, как прекрасна лошадь,
идущая по краю
реальности и сердца моего!
