Голова практически не болела – так, чуть гудела. Сизоворонкин потрогал лоб, не открывая глаз. Пальцы нащупали громадную шишку – под стать лбу, который, как и все в теле Геракла, отличался внушительными размерами.
В супермаркете встречаются две подруги, одна тут же восхищается:
– Ой, Зинка, как это ты так быстро Костика охмурила?!
– Ну, так… – я всегда сразу хапаю быка за рога!
– Это точно! У Костика есть за что взяться.
Рядом раздалось знакомое девичье двуединое хихиканье, явно связанное с растущим рогом.
– Нет, – поправил себя Лешка, – на этот раз триединое…
Перед ним, сидящим на мраморном полу олимпийского пиршественного зала, стояли сразу три богини – к Афине с Артемидой присоединилась Гера, обычно взирающая на всех из-за левого плеча царственного супруга. Это было первым тревожным звоночком. Вторым стало какое-то напряжение – и в лицах красавиц, и во всем зале, который опять не мог похвастать наличием сидячих мест для всех желающих. Впрочем, одно свободное место за круглым столом было. Как правильно понял Сизоворонкин – для него. Несмотря на «страшную рану», он гибким, классически-киношным прыжком оказался на ногах, а потом и за столом. Его густая прическа тут же зашевелилась; не от ужаса, конечно – Алексей в теле полубога уже давно ничего не боялся – а от теплого дыхания сразу трех избранных богинь.
– Вообще-то я думал, что для вас, мои кошечки, места всегда забронированы… Вы же из дюжины старших богов. Это что вы такое натворили, что старший бортпроводник (читай – Зевс) перевел вас из бизнес-класса в эконом? Или вы сами объявили стоячую забастовку?
Его неторопливые размышления прервал громовержец:
– Рассказывай, – рявкнул он, – метнув недовольный взгляд – не на Геракла, кем до сих пор считался Сизоворонкин в олимпийском обществе, а чуть выше – на собственную супругу и дочерей.
И Алексей рассказал – все, как на духу, ничего не приукрашивая и не скрывая. Лишь те эпизоды, которые не имели никакого отношения к одиссее богов-первопроходцев, он опустил. Да еще и контакт с Афродитой, который длился не один час, он обрисовал скупо, за десяток секунд. Закончил почти так же, как и в доме Капулетти:
– Нет повести печальнее на свете, чем быль об Афродите и Гефесте! Но им, как мне кажется, такая быль очень даже нравится. Так что, ребята, если есть желающие, мотайте на ус байку о реинкарнации – и вперед, заре навстречу. Настоящей заре, с настоящим солнцем!
– Вперед не получается, – раздался сзади очень недовольный, почти сварливый голос верховной богини, – кому-то очень не хочется лишаться своих подданных.
Приходит корова в стадо, вся такая довольная, глазки блестят… Бык ее спрашивает:
– Корова, ты откуда такая счастливая?Корова, застенчиво опуская глаза:
– От верблюда…
Верблюд, то есть Сизоворонкин, уставился на быка-Зевса с недоуменным вопросом:
– А как же хваленая демократия?.. Свобода выбора, передвижений?.. Еще куча разных свобод. Она ведь, демократия, отсюда, из Греции, начала свое победоносное шествие по миру?
Глаза громовержца налились кровью, как у самого племенного быка. Видно было, что его с этой демократией уже достали. Алексей вдруг решил, что Зевс – если он все-таки решится вырваться в тварный мир – будет просить богов (то есть себя), чтобы они реинкарнировали его прежде всего в тело одного из древнегреческих властителей. С тем демократия в мире тихо скончается. Пока же Зевс похоронил внутри себя гнев; ответил на выпад супруги вполне миролюбиво:
– Да, я наложил печать на переход в тварный мир.
– Надолго наложил, – хохотнул Лешка, бесцеремонно перебивая отца богов, – и почему?
– Надолго? – Зевс ухмыльнулся не менее гадко, – это зависит от тебя, герой. А вот почему?.. Тут секрета нет. Все об этом знают, слушай и ты. Мы не можем покинуть Олимп все. Кто-то должен остаться, чтобы беречь хрустальные черепа… Даже не их, а мятежный дух Двухголового; точнее – духов, ведь их тоже два – по одному на каждую голову.
– Почему я об этом не знал? – не на шутку обиделся Алексей, – может, какой из духов попался бы мне в странствиях? А может… один из них как раз и ножку мне подставил – в надежде, что моя тыковка треснет?
Он еще раз почесал шишку на лбу.
– Пить надо меньше, – хмуро заметил Зевс, – да по бабам бегать. Но это тебе без меня объяснят (он широко ухмыльнулся, а Лешка зябко повел плечами, за которыми стояли сразу три объясняльщицы), а вот насчет духов Двухголового… Они не были опасны, пока творили добро и зло в тварном мире, принадлежащем человеку.
– Вот как? – Сизоворонкин удивился – не в первый раз за сегодняшнее утро, – они и добро творить умеют?
– А как же? – Зевс грустно усмехнулся, – они не есть абсолютное зло. Они просто Иные, и потому всегда будут ломать наш мир, чтобы изменить его.
– Ага, – понял Алексей, теперь считавший себя крупным экспертом в сельском хозяйстве, – выполоть человечество, как сорняки, и засадить высвободившиеся площади двухголовыми культурными растениями.
– Ну-у-у.., примерно так, – кивнул громовержец.
По обе стороны от него сидели братья. У Аида физиономия и прежде была такой, словно он не удавился до сих пор лишь потому, что на Олимпе не было веревки с мылом.
