Случалось вам гулять с любимой девушкой по родному городу?
Я вот гуляю. Прямо сейчас. Здорово, правда?
На самом деле не так уж здорово. Во-первых, девушка не знает, что она – любимая. А во-вторых, я не был в родном городе целых три года. Это ведь срок…
Инка мне всегда нравилась. Еще со школы. Но я, чего греха таить, был тогда трусоват. Мы с Инкой с детства дружили. И когда стали постарше, тоже – только дружили. Знаете, как говорят: не можешь любить – сиди и дружи. Не решался я ей признаться. Это красавчикам в любви признаваться хорошо. Хоть пять раз на дню, всем подряд. А я ушастый. Нам, некрасивым, признаваться трудно.
В общем, додружился я так до того, что окончил школу, высшее получил и распределился в… научно-исследовательский институт на другом конце страны. Обычно мальчишки на север едут. Чтоб, так сказать, овеяться суровыми северными ветрами. Добрать мужества. А у меня наоборот вышло. Уехал взрослеть с севера на юга. Субтропики, пальмы, девушки симпатичные. Они на юге гораздо виднее из-под одежды. Но я все равно постоянно Инку вспоминал.
Ну перезванивались мы с ней. Друзья же. Она меня «верным подругом» называла, когда хотела позлить. Вот, рассказала, как появился у нее нереально-ангельский. Имя его она с придыханием произносила. И глаза у нее были… Короче, втрескалась Инка по уши. Поздравил я ее уныло. Вот ведь, говорю, радость какая… Пожал в полной мере плоды собственной трусости.
В тот вечер пошел топить тоску в спиртном. Водку попробовал – тьфу, гадость! Жжет, противная, пить невозможно. Ударил по вину. Южное вино хорошее, вкусное. Но с него же не напьешься. Никакого забытья. Только голова кружится. Вот я после бара и докружился до встречного полицейского патруля. Приняли они меня в нежны руки, отвезли в отделение бережно, уложили заботливо – в отдельную каморку, под чистым одеялом. Я полицейским по пути успел поплакаться о жизненных обидах.
А с утра пожилой майор по-отечески аккуратно вставил мне моральный пистон. На предмет, что печаль во спирту топят только слабаки, а настоящий мужчина либо сам ситуацию принимает, либо меняет. Выставили меня из отделения. Я, пристыженный, на работу помчал. А там мне после работы тоже на общем сознании вставили – из полиции ж сообщили. Проработали меня так, что аж сгоряча чуть не женить собрались. Было у наших суровых девушек из бухгалтерского отдела такое предложение. Насилу отбился и обещал больше с горя не пить. Только с радости.
На том и порешили.
На следующий день – принял я. Не спиртного, ситуацию. Если любишь, так надо радоваться за человека. Главное, пусть тот, нереально-ангельский, Инку счастливой сделает. Ударился я с головой в работу. Тема у нас, правда, была интересная. Наш институт вообще зеркала делает. Хорошие, кстати, зеркала. Так что я хоть и молодой специалист – а зеркальных дел мастер. Впахивал ударно. А в родном городе не бывал. Родители-то мои на стройку нового космодрома переехали. Отец – инженер-строитель. Так что мне на историческую родину было и не с руки. Насчет Инки подуспокоился. Так, иногда ныло к дождю, как старая рана.
Ну с Инкой, да, все равно перезванивались. И стал я вдруг замечать, что у Инки глаз-то не блестит. Улыбка померкла. Почуял я путем дедуктивного метода и тонкого чутья: что-то не так с нереально-ангельским. Уточнил все у своей агентуры (как-никак одноклассников в родном городе полно). Да и с матерью Инкиной у меня отношения замечательные. Она и была мой главный агент, у нее свой интерес.
Короче, оказался нереально-ангельский – козлищем. И это еще эвфемизм. Шлялся он по друзьям, пахнущим женскими духами. Жениться обещал. Детей не хотел. Ему и так все замечательно было. А потом и вовсе появилась у него другая, главная женщина в жизни. Рассказал он Инке, что любовь была, но сердцу не прикажешь – и катапультировался в прекрасное далеко.
Фините-ля.
Я как узнал, мне стыдно стало. Хоть в петлю лезь. Это ведь из-за меня все случилось. Из-за моей юношеской трусости. Если бы я в свое время Инке в любви признался… Ну… всякое могло быть. А вдруг бы стала она моей? Не было бы у нее тогда в жизни нереально-козлорогого. А я ей на это даже шанса не дал. Если кого любишь, должен быть готов защитить. А я, выходит, осечку дал, пока свои страхи лелеял.
Я про это всю ночь думал. Наутро пришел к руководству и говорю: нужен отпуск, еду в родной Энск. Неодолимые личные обстоятельства. А мне руководство в ответ: никакого тебе отпуска, хлопчик, мы тебя в важную командировку посылаем. Я вспылил, сразу обострять полез. Но не успел, потому как руководство говорит: вот в родной Энск в командировку и поедешь. Потому что решение принято – испытывать систему в городских условиях будем там.
Я аж чуть мимо стула не сел.
Совпадение. Судьба.
Такси. Самолет. Снова такси… Вот и город родной. С этим теперь просто. Это раньше, до второго Союза, билет, говорят, ползарплаты мог стоить. Прибыл я, поселился в гостинице, связался со своим «главным агентом». А потом набрался духа – Инке позвонил. Зашел к ним домой. Инка мне так обрадовалась, что я и не ожидал. Главный агент меня пирогом нагружает и подмигивает усиленно: мол, штурм унд дранг, все такое… Ну я Инку гулять пригласил. Покажи, говорю, что в городе изменилось. Три года не был, столько здесь настроили, что родного города теперь не знаю. Айда?
