© Ирина Бухарина, 2020
ISBN 978-5-4498-3375-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Шестилетний мальчик Тёма ходит и в школу, и в детский сад. Утром мама отводит его в первый класс, а после уроков я веду его в садик.
Такая двойственность Тёме не нравится.
– Почему ты такой грустный? – спрашиваю я, встречая его возле школы.
– Потому что я не хочу идти в садик, – огорчённо отвечает он.
– А как прошёл твой день? – спрашиваю я, стараясь перевести разговор на другую тему.
– Я сегодня плакал, – честно говорит Тёма.
– Когда ты плакал? – волнуюсь я.
– Когда мама вела меня в школу.
– А зачем же было плакать?
– Я не выспался и не хотел идти.
– Что же делать? Маме надо на работу, а тебе в школу, – сочувствую я.
– В садик я тоже не хочу. Я сейчас буду плакать, – заявляет Тёма.
– Подожди, не плачь. Давай разберёмся. Ну, я понимаю, в школу не хочется, потому что вставать рано. В школе – уроки, надо внимательно слушать, сидеть тихо и спокойно, а тебе хочется побегать. Да?
Тёма кивает.
– А в садик-то почему не хочется? Там же весело, все играют, гуляют.
– Понимаешь, – начинает философски рассуждать Тёма, – в садике все маленькие, а я самый большой. Мне с ними не интересно. А в школе – я самый маленький, поэтому пишу некрасиво, и мне делают замечания.
– Ну писать красиво мы вместе с тобой научимся. А в садике разве плохо быть большим, ведь тот, кто самый большой, тот командир.
– Я не хочу быть командиром. И ещё я не хочу в садике спать. Давай, когда мы придём, ты скажешь, что я спать не буду.
– Артёмка, ты же в школе устал, надо отдохнуть, хотя бы полежать.
– Я ещё знаешь почему в садик не хочу? Потому что там репетиции к празднику, надо танцевать и кружиться. А я, когда кружусь, у меня голова кружится, – начинает фантазировать Тёма. – Не веришь? Спроси маму, меня в самолёте даже рвало, когда он качался, и в машине тоже тошнит.
Мы проходим мимо детской площадки в чужом дворе, и Тёма просит:
– Давай немного погуляем, подышим воздухом.
– Ну давай, – соглашаюсь я.
– Ого, качели! А можно я покачаюсь?
– Тебя же тошнит, когда качаешься.
– А я тихонечко, – уговаривает меня Тёма.
Он тихонько раскачивается, изо всех сил двигая телом назад и вперёд, потом просит:
– Что-то у меня тихо получается, раскачай меня немножечко посильней.
Я раскачиваю. Он кричит:
– Давай ещё!
Взлетает на самую верхотуру и вопит:
– Ирина, а сколько ещё осталось до конца тихого часа?
В понедельник идём с Тёмой из детского сада. По воскресеньям он обычно бывает в гостях у тёти Лены и дяди Миши, там Тёме весело с двоюродными Денисом и Юлей, с собачками Тяпой и Кузей. Он всегда взахлёб рассказывает, чем они занимались, а сегодня идёт молчаливый и грустный. И вдруг спрашивает меня:
– Ирина, как ты думаешь, я красивый?
– Конечно, красивый, – быстро отвечаю я, удивлённая вопросом.
– А на сколько процентов?
– Как это на сколько процентов?
Я знаю, что Тёма умеет считать до ста и понимает, что процент это условная единица.
– Ну на сколько процентов я красивый? – снова интересуется он.
– А разве красоту измеряют в процентах?
– Измеряют, – со вздохом говорит Тёма. – Тётя Лена вчера сказала, что Денис красивый на 70 процентов, а Юля на 100 процентов. Это правда, Юля очень красивая. А дядя Миша сказал, что я красивый только на 40 процентов.
– Фу, какая ерунда. Красоту нельзя измерять в процентах, – настаиваю я, – все люди красивые, только разные. И так нельзя говорить, кто на сколько процентов красивее. Понимаешь?
– Понимаю, – грустно говорит Тёма.
– Ну вот мама у тебя красивая?
– Конечно. Она тоже на сто процентов красивая. А я только на сорок процентов.
– Ну ерунду какую-то болтаешь, – снова убеждаю его я, – ты очень красивый. Ты на сто процентов красивый, как мама.
– Правда? – обнадёживается Тёма.
– Конечно, правда. Только всё же так людей измерять нельзя. Это нехорошо. Все красивые на сто процентов. Понял? – снова спрашиваю я.
– Да понял я, понял, – успокаивает меня Тёма.
– Что понял? – спрашиваю.
– Что красоту процентами измерять нельзя.
Тогда я задаю проверочный вопрос:
– Ну вот я на сколько процентов красивая?
– Ты? – Тёма внимательно посмотрел на меня, – ты процентов на 60.
– Ну и то ладно, – обречённо подумала я.
Ой, кажется, мама пришла.
Когда после ужина я прихожу за Тёмой в детский сад, и он долго не выходит из группы, значит на ужин дают макароны. Макароны никто не любит, кроме Тёмы. Он съедает свою порцию и ещё пару тарелок, которые отодвинули и не хотят есть его одногруппники.
Вообще-то больше всего он любит сладкое. И для того, чтобы подсластить его горечь передвижения из школы в садик, а потом домой, потому что дома для него тоже есть одна неприятность – учить уроки на завтра, я всегда ношу в кармане пару карамелек. Тёма об этом знает и, когда вспоминает, говорит мне прямо:
– А где моя конфетка?
Мама конфетки не поощряет, потому что у Тёмы часто болят зубы. Дома она прячет от него сладости. Но он уже выучил места хранения всевозможных кексиков, мишек «Барни» и прочих пирожных. Иногда, когда он вдруг затихает где-то в недрах квартиры, я застаю его стоящим на стуле в кухне, где он оглядывает окрестности верхних ярусов шкафов или уже дотягивается до каких-нибудь коробок со сладостями.
