Они жили втроём в большой трёхкомнатной квартире. Жили вроде бы вместе, но как-то параллельно друг другу. Их прямые со временем перестали пересекаться, у каждого была своя.
Жена, достигнув к предпенсионному возрасту должности руководителя небольшого коллектива, командовала им так рьяно, что перенесла часть своего руководства на семью. Придя с работы вечером, она демонстративно устало клонила голову на руку, опершись ею о стол, и любила повторять:
– Как всё-таки нелегко руководить народом.
Дома её народом был муж. По сравнению с некоторыми её подчинёнными на работе он выполнял команды беспрекословно. Но почему-то это не успокаивало, а, как в сказке Пушкина «О рыбаке и рыбке», пуще прежнего супруга ярилась и не давала мужику покоя.
Постепенно в его понимании жена стала просто каким-то орудием репрессий, направленных на него. За любую провинность она сначала навешивала на него клеймо «врага народа», за которым следовало законное наказание. Она напоминала ему сталинскую тройку времён исторических репрессий, которая расправлялась с народом безжалостно и беспощадно.
За невынесенное вовремя ведро с мусором он получал клеймо бесхозяйственного бездельника, забыв купить хлеб по дороге с работы, он становился дырявой башкой, а за ужасный проступок – потерю мобильного телефона – удостоился длинной формулировки, она назвала его тупым идиотом, только и умеющим разбазаривать ценные вещи.
Но и это можно было стерпеть, а вот последующее за этим наказание в виде дней, недель, а то и месяцев без права общения вынести было почти невозможно. Она вела себя с ним как с настоящим врагом народа – просто не замечала его существования рядом. Она не отвечала на его вопросы, если он пытался с ней заговорить, не готовила еду, отводила взгляд, если он вставал на её пути. Он уходил гулять один по соседнему парку, бродил часами и всё пытался разобраться, что происходит и как началось это их взаимное в общем-то отталкивание.
Интересно, что облако репрессий со стороны матери практически не касалось сына. Его прямая была ровной и чёткой – институт, любимая девушка, на которой он собирался жениться, армия, престижная работа, которую он подыскивал уже сейчас. Ему было не до родителей. Его параллель ушла далеко вперёд, и он даже не собирался оглядываться на жизнь своих стариков, главное, что они рядом.
Только так называемый «глава семьи» плёлся где-то в хвосте, и его параллельная прямая напоминала скорее слегка волнистую линию, будто проведённую рукой ребёнка. Она то немножко изгибалась в сторону руководящей силы, то пыталась примкнуть к блоку беспартийной молодёжи. Но так или иначе, если начертить эту схему на бумаге, сразу бы было видно, что две линии твёрдо и уверенно идут своим курсом, а средняя неуверенно пытается лавировать между ними, портя симметричную картину.
Сын получил диплом, поцеловал любимую, пообещав свадьбу через год, и отправился отдавать долг родине. Жену подсидела какая-то лучшая подруга, и её, готовую пахать и пахать на ниве руководства до гробовой доски, с почётом выдворили на пенсию. Вскоре, видимо, от отчаяния она увлеклась эзотерическими практиками и однажды заявила мужу, что уезжает на несколько месяцев в Индию, то ли на Гоа, то ли на Бали, он так и не понял. Главное, что её повёл за собой какой-то гуру, обещавший светлое будущее на всю оставшуюся жизнь.
Когда он остался в квартире один, то сначала порадовался – допоздна смотрел боевики, которые она терпеть не могла, да, если честно, и он тоже. Смотрел просто так, потому что никто не орал:
– Выключи телевизор! Спать пора.
Питался бутербродами, грязную посуду копил в раковине, чтобы помыть её разом.
Хватило на несколько дней. Потом на душе появилась какая-то тягость. Он чувствовал, что и сейчас, когда жены нет дома, он хочет делать что-то ей назло.
– Зачем нам такая жизнь, если мы не можем существовать рядом? – думал он.
Неожиданно в голову пришла гениальная идея:
– А что если, пока никого нет дома, разменять квартиру и жить всем отдельно.
Эта мысль настолько его заела, что он пригласил риэлтора, чтобы понять возможность такого обмена.
Ушлая тётка со знанием дела осмотрела их просторную сталинку и заявила:
– Ремонта давно не было. Это минус. Большая площадь – это плюс. Но при всём при этом должна вас огорчить, что на три однокомнатных вам не поменяться. Могу предложить так: двушка и однушка в одном районе. Получится скорее всего, что одна будет приличная, а другая немного убитая. Есть несколько вариантов.
С неделю он бегал, смотрел квартиры. Наконец остановил выбор на двухкомнатной квартире с раздельными комнатами и «убитой», как говорят риэлторы, однушке, зато с большим балконом.
– Жена любит выращивать цветы, – зачем-то вспомнил он.
А жена не звонила, и он решил, что своим обменом сделает ей сюрприз. Что за этим последует, ему было уже неважно. С сыном он созвонился, и тот идею одобрил. Он объяснил ему, что рассуждал так:
– В двушке останутся жена и сын. Если сын женится, будут жить в раздельных комнатах. Если вдруг жена не захочет жить с невесткой, пусть едет в однушку, а уж он —то сам хоть с кем уживётся. На худой конец, можно отдать детям однокомнатную, а самим жить по-прежнему. Правда, этот вариант нравился ему меньше всего – зачем тогда было огород городить?
