– Я на вас заявление в полицию отнесу! – верещала женщина лет двадцати с хвостиком.
Она трогательно оглаживала свой заметно выступающий живот и смотрела на меня так брезгливо, словно перед ней стояла обезьяна в использованном памперсе.
Все сотрудники нашего агентства высунулись из своих кабинетов и, с интересом переглядываясь, ожидали продолжения необычного представления.
Я же стояла в общем коридоре перед беременной женой мужчины, за которого сама собиралась выйти замуж, ощущала себя медленно умирающей и мечтала исчезнуть. Не хотелось ни оправдываться, ни кричать, что Юра подошёл познакомиться со мной. Это он первым предложил начать отношения и клялся, что я единственная женщина в его жизни.
Какая разница, что я скажу?
Эта визгливая особа всё равно не услышит, а уже через час всё здание будет кипеть от новости, что замдиректора по пиару больше года похищала мужчину у законной жены и в тёмной пещере методично брала несчастного силой.
Не потому ли я отказывала другим сотрудникам в свиданиях, что у меня особые вкусы, которым позавидуют все любители оттенков серого? Разумеется, я ходила по дому в кожаных чулках и, напевая песни группы Рамштайн, смахивала с полок пыль плёткой.
О, я представляла, какие пойдут слухи, ведь собственноручно подбирала в пиар-отдел людей с самой яркой фантазией. Даже мужчина мне попался с крайне живым воображением. Не потому ли, когда жена увидела нашу переписку в смартфоне, он пустил скупую мужскую слезу и поведал любимой о стойко перенесённых страданиях?
Трудно не признать, что мучения Юра действительно переносил героически. Его либидо можно только позавидовать. Он встречался со мной каждый вечер, кроме выходных, в которые (как утверждал) уезжал в деревню помогать родителям. Свидания наши проходили у меня дома, разумеется.
И пусть пещерой мой двухэтажный коттедж назвать трудно, я действительно заезжала за мужчиной на своём автомобиле в тот самый парк, где мы познакомились. А в хрущёвке Юры была лишь однажды, когда сильно настаивала, желая увидеть, как живёт моя любовь. Теперь-то понятно, что та квартира принадлежала какому-нибудь холостому другу, но я радостно проглотила и эту ложь.
Как и приятную мысль, что Юра не желал выглядеть альфонсом, поэтому отказывался жить у меня.
Как же легко верить, когда любишь! Не замечаешь ни очевидного факта, что человек не помнит, где в однушке чистые полотенца, ни задаёшься вопросом, почему на столе блюдо с мандаринами, если у хозяина аллергия на цитрусовые.
Насколько противно осознавать себя любовницей!
Женщиной, разрушающей чужую семью…
– Простите, – громко вставила я, когда визгливая дама взяла паузу, чтобы вдохнуть побольше воздуха перед новой тирадой, – что почти год соблазняла вашего мужа. Больше этого не повторится.
Она поперхнулась приготовленной фразой и, вытаращив глаза, просипела:
– Сколько-сколько?
– Если быть точной, – задумалась я, – то одиннадцать месяцев и двадцать девять дней.
Мне легко было вспомнить это, ведь завтра наступал канун Нового года. Я уже зарезервировала столик в лучшем ресторане столицы, чтобы отметить двойной праздник. Хотела преподнести Юре сюрприз – путёвку на Гоа, где бы мы провели три волшебных недели самого большого отпуска в моей жизни, отмечая на берегу тёплого моря год нашего счастья.
Но счастье оказалось не моим.
Украденным, о чём свидетельствовал животик моей соперницы…
Стоп. Это я любовница? Или она? Судя по виду, беременна она месяцев шесть.
– А как давно вы с Юрой женаты? – оставаясь внешне спокойной, хотя внутри всё горело, полюбопытствовала я.
– Двенадцать месяцев и один день, – прошептала она и медленно осела на пол. – Вчера была наша годовщина свадьбы.
Стало ещё противнее. Женщина перестала кричать и, прижав ладони к лицу, принялась плакать. Вокруг нас образовался кружок из сотрудников агентства. Кто-то протягивал беременной стакан воды.
– Вам плохо?
– Вызвать скорую? – участливо интересовался другой.
– И полицию, – скрестив руки на груди, сухо напомнила я. – На меня обещали подать заявление… Кстати, о заявлении. – Повернулась к начальнику отдела кадров. – Николай Вениаминович уже подписал моё на отпуск?
Светлана Аркадиевна, суровая женщина лет пятидесяти в роговых очках и с вечным пучком на голове, быстро-быстро закивала.
– Отлично, – я вошла в свой кабинет и, подхватив шубку, стремительно покинула его. – Увидимся через три недели. С наступающим!
Вслед мне летели рыдания, послышались голоса, но я ни разу не обернулась и не сбавила шага. Беременной помогут – она в этой ситуации жалкая и пострадавшая. А кто поддержит меня?
Хотелось выть в голос, что-нибудь разбить… Вот эту вазу, например. Вот взять бы и с размаху об пол! Нет. Об голову Юры.
Вот же придурок! Силой брала?
Нет, это не он придурок, а она идиотка. Ведь поверила!
Да. Эти двое достойны друг друга, а я…
Что делать мне?
Остановившись на подземной парковке, я раскрыла сумочку и, вынув путёвку, разорвала в мелкие клочья. Жаль, что не могла сжечь взглядом! Скомкав обрывки, закрыла глаза и застонала в голос – сейчас, когда рядом никого не было, я могла себе это позволить.
Что мне делать?!
