Между Компьенем и Перфоном
Старинный замок был Гийет
(Теперь его давно уж нет);
Его владелец был бароном,
Но жизни светской не любил,
Любил охоту и рыбалку;
Порой, взяв в руки только палку,
По лесу долго он бродил
И радость в этом находил.
Барон Бернар де Монрагу
Любил сидеть на берегу,
Читая старые романы,
Чьих строк пленительны обманы
Для каждого, в ком сердце есть,
Кому не чуждо слово «честь».
Барон, собой мужчина видный:
Брюнет, довольно молодой;
Иметь хотел он вид солидный —
Лицо украсил бородой;
Была она черна, как сажа,
И отливала синевой;
Изза неё барона даже
Прозвали Синей Бородой.
Барон красивый был мужчина
И женщин страстно обожал;
Но робок был – вот в чём причина
Его любовных дел провал.
При женщинах он так терялся,
Что говорить уже не мог;
Краснел, бледнел, в лице менялся
И цепенел – свидетель бог.
Однажды около Гийета,
Ведя медведя на цепи,
Явилась вдруг Пассаж Колетта
(О, Боже, сердце укрепи!).
Барон сражён был в одночасье
Её пленительной красой,
Её улыбкой и косой…
Он был влюблён – какое счастье!
И робости как не бывало:
Её руки он попросил
И на руках её носил,
Когда она женою стала,
Её желанья упреждал
И всем капризам угождал.
И дни текли их безмятежно
В усладах радости земной:
Он целовал ей руки нежно,
Она шептала: «Милый мой!»
Но так не долго продолжалось,
Колетта стала вдруг грустить,
Бродячья жизнь ей вспоминалась,
Богатство стало тяготить.
Ей захотелось вновь на воле
С медведем пляшущим ходить
И рано утром в чистом поле
Цветы и ветер находить.
В конце роскошной галереи
Имелся Малый кабинет.
Прокрида1, Дирка2, Ниобея3
Страдали там уж много лет.
Изображенья, как живые,
С мольбой взирали на людей.
Сочились раны огневые,
Сжимая сердце от страстей.
Художник флорентийский славно
Их всех троих изобразил.
Был найден кабинет недавно
И всех собою поразил.
Войдя в подвал и взяв медведя,
Одной свободой только бредя,
Ступила в Малый кабинет
И обмерла… Да, спору нет,
Картины были как живые,
Старинные и дорогие.
Колетта ж вкуса не имела
И вдруг от страха онемела:
Казалось ей, что миг пройдёт
И смерть сама её найдёт.
Колетта бросилась в окно,
Медведь за ней. Не суждено
Женой барона быть Колетте,
Другая жизнь на этом свете
Ей уготована… И вот
Колетта по полю бредёт…
Барон проснулся – нет Колетты,
Открыты двери кабинета,
Распахнуто его окно,
Колетты нет уже давно.
Барон послал за ней погоню,
А сам упал и в диком стоне
Такая слышалась тоска,
Что зарыдала б и доска,
Когда б доска имела уши.
Что было дальше? Вот послушай…
Дозор, отправленный в погоню,
Нигде Колетты не нашёл,
Устали люди, пали кони;
Слуга к барону подошёл…
Барону сразу стало ясно,
Что нет жены его прекрасной,
Барон от горя занемог
И тотчас заболевший слёг.
Барон ещё был весь в печали;
В Гийете праздник отмечали
В честь храма Господа Христа.
Была здесь публика проста:
Крестьяне, конюхи и слуги,
И их весёлые подруги,
Да был судья компьенский здесь
(Пожалуй, это список весь).
Ах, право, чуть не позабыл!
Священник из Компьеня был,
Вино он пил с судейской дочкой
И целовал молодку в щёчку;
Она же счастлива была,
Кричала: «Господу хвала!»
И вновь стаканы наполнялись
Игристым дорогим вином.
Затем гостей позвали в дом,
Поскольку танцы начинались.
Барон смотрел на молодуху
И оживал. Хватило духу
Ёё на танец пригласить,
А вскоре стал руки просить;
И получив ответ «Согласна!»,
Барон решил, что жизнь прекрасна.
Барон собою был хорош,
Девица Жанна де ла Клош
Весёлым нравом отличалась,
И молодые обвенчались.
Прошло два месяца и вот
Барон вздыхает от забот:
«Как быть? Что делать? Помогите!
Жену мою остановите!
Ей интересно лишь вино
(Да будет проклято оно!).
Она скандалит и дерётся,
А иногда вдруг так напьётся,
Что ходит, за стену держась.
Была любовь, осталась грязь!»
Чтоб ей противно было пить,
Барон полыни положить
Велел в игристое вино
(Да будет проклято оно!).
Как только Жанна стала пить
И горечь в рот попала,
«Меня хотел ты отравить?» —
В слезах она сказала.
Затем, столовый нож схватив
И обезумев спьяну,
Едва барона не убив,
Ему большую рану
Ножом тем с силой нанесла
И побежала прочь.
Его случайность лишь спасла.
Кто мог ещё помочь?
Мягкосердечен был барон,
Зла не держал на Жанну,
Добра хотел ей только он,
И прятал свою рану.
А Жанна продолжала пить,
Блевать, скандалить и хамить
Барону ежечасно,
А он терпел несчастный.
Однажды, будучи пьяна,
Вдруг в кабинет вошла она,
Картины увидала
И страстно зарыдала:
«Ах, вот каков же ты, барон!
Своих убил ты прежних жён!
Теперь настал и мой черёд!»
И тотчас кинулась вперёд.
Бежала долго без оглядки,
Её сверкали только пятки,
