Я пришёл в себя от острой боли в груди. С трудом подняв руку, нащупал бинты. Плотная повязка туго стягивала и мешала дышать. В комнате было темно. Лишь в углу, краснея углями, остывал камин, отделанный изящной лепниной.
Скрипнула дверь и надо мной склонилось бледное женское лицо.
– Слава Богу, голубчик, очнулись! Доктор сказал, если придёт в себя, то будет жить…
– Кто вы?
Совсем не был сил. Каждое слово давалось мне с большим трудом.
– Я – Варвара Кузьминична, старшая медсестра. Мы – в особняке графа Долгополова, здесь теперь больница. Доктор Иван Иванович, что вас пользовал, уехали. Вы живы только благодаря его стараниям. Он привёз вас на подводе. Сказал, что нашёл лежащим у дороги. Хорошо, что Иван Иванович всегда носит с собой медицинский саквояж. Бережёт вас Божья матерь, не иначе кто-то молится за вас…
– Я у красных или у белых?
– У самостийников, голубчик…
В этот миг у меня в глазах потемнело, и я провалился в омут беспамятства.
Шёл июль сурового 1918 года. Гражданская война полыхала по всей многострадальной России. Центр страны, где была сосредоточена большая часть населения и промышленности, удерживали Советы, а на окраинах окопались разномастные антибольшевицкие силы. На юге бывшей империи советская власть терпела временное поражение. Добровольческая армия генерала Деникина с боями наступала на Кубани и Северном Кавказе. Донская армия генерала Краснова готовилась штурмовать Царицын. Оборону большевиков в городе возглавил Чрезвычайный уполномоченный ВЦИК Иосиф Сталин.
Территория юго-востока Украины (где происходит действие) в то время напоминала слоёный пирог. Кого здесь только не было: австро-германцы, украинские националисты, красные отряды, банды и шайки разного пошиба. Оккупанты были хозяевами только по линиям железных дорог и в городах, занятых их гарнизонами. Отсюда они вывозили все, что возможно, в основном продовольствие. Гетман Украинской державы с пророческой фамилией Скоропадский, опираясь на германские штыки, пытался создать самостийное государство и распространить свою власть на всю Украину.
Городок Н-ск Екатеринославской губернии, где я находился на излечении, располагался вдалеке от активных боевых действий. Моё выздоровление затянулось. Шутка ли – два пулевых ранения. Хорошо, что пули не задели важных органов. Один кусочек свинца застрял в бедре, а другой прошёл насквозь пониже грудины.
Когда я смог вставать с постели, Варвара Кузьминична принесла мне мою одежду. Выстиранную и поглаженную военную форму. Мой добрый ангел-хранитель! Как приятно переодеться во все чистое. Через неделю я уже мог вставать с постели, но силы меня быстро покидали и накатывала предательская слабость. Приходилось дальше отлёживать бока. Кормили сносно, щи да каша – пища наша. Больных было мало, но я всё равно чувствовал себя занимающим чужое место.
Спасшего мне жизнь доктора Ивана Ивановича (как он представился Варваре Кузьминичне), я так и не увидел. Проведя операцию и вытащив из ран пули, добрый эскулап уехал на своей подводе.
Однажды, проснувшись после дневного сна, я обнаружил на тумбочке, стоявшей рядом с моей кроватью, большой бумажный пакет. Внутри лежала толстая пачка денег, кружевной платок, пахнувший женскими духами, и записка со словами «Саша, прости меня, если сможешь». Проведя небольшое расследование, я выяснил, что пакет оставил демобилизованный солдат, бывший в городке проездом. Что ж, для меня не было секретом, кто являлся отправителем посылки…
Как я, бывший штабс-капитан царской армии Александр Павлович Венцов, оказался в таком незавидном положении? Пользуясь большим количеством свободного времени, я, лёжа на кровати, предавался воспоминаниям. Перед моим мысленным взором чередой проплывали события минувших дней. Последние недели выдались особенно насыщенными. Меня чрезвычайно беспокоило незаконченное дело. То самое, из-за которого я оказался здесь на юге России…
Светало. Густой туман молочной пеленой окутывал просёлочную дорогу, траву и придорожные деревья. В окружающем лесу просыпались птицы, начав свой утренний перепев.
Прохладный ветерок шевелил волосы на голове и приятно обдувал разгорячённое лицо. Гнедой шёл хорошо. Я чувствовал, как подо мной словно поршни могучей машины, двигаются мышцы жеребца. Удачно, что конь оказался привычен к выстрелам. На выезде из села я столкнулся с тачанкой махновцев. Пришлось остудить пыл бойцов батьки выстрелами из револьвера. Четверо бандитов вначале растерялись и бросились в рассыпную, а потом вдогонку мне захлопали выстрелы. Но стрелки были аховые – пули пролетели далеко в стороне. Лишь очередь из «льюиса» просвистела над головой. Опасная машинка. По слухам, у Махно вся личная охрана вооружена такими пулемётами.
Лесная дорога петляла между деревьями. Но вот лес поредел, скоро выедем на простор…
– Стой! Твоя не двигаться!
Из кустарника на дорогу выскочили два невысоких красноармейца. Холодно блеснули штыки винтовок. Глаза прищурены и смотрят на меня через прицел. Шутки в сторону. Я натянул поводья. Гнедой заплясал на месте, роняя на землю хлопья пены. Чуть не загнал я бедного коня.
