Предисловие
Дорогой читатель!
В данный Альманах вошли произведения, написанные в ставшей редкой, некогда пользовавшейся популярностью, форме – триолет.
Триолет – это стихотворение (твёрдая форма) из восьми стихов на две рифмы, при этом первый стих в обязательном порядке повторяется в четвёртой и седьмой, а второй стих – в завершающей строке. В результате образуются следующие рифменные схемы (заглавными буквами обозначены повторяющиеся строки): ABaA abAB или ABbA baAB.
Считается, что триолет возник во Франции в Средние века. После средневековья триолет пользовался недолгой популярностью в эпохи барокко и символизма, но только в качестве салонной и эстетской забавы, поскольку слишком лаконичен и связан жесткими условиями организации строфы – не дает автору достаточной свободы выражения мысли.
В России на рубеже XVIII –XIX веков появились первые опыты создания этой формы стихов, они принадлежали Анне Буниной и Николаю Карамзину. Затем традиция русского триолета была основательно забыта (хотя триолет и встречается эпизодически – например, у Алексея Кольцова, 1830) и снова возродилась в модернистскую эпоху у таких авторов, как Константин Фофанов, Константин Бальмонт, Валерий Брюсов и Игорь Северянин.
Целые сборники триолетов были написаны Фёдором Сологубом, Иосифом Каллиниковым, и Иваном Рукавишниковым. Между 1915 и 1918 годами вышли в свет три сборника Иосифа Каллиникова, содержащие не только отдельные триолеты, но также и поэмы в триолетах. Поэт-символист Иван Рукавишников стал автором двух книг триолетов и статей о твёрдых строфических формах в «Литературной энциклопедии» 1925 года.
Поистине ошеломляющую популярность триолет приобрёл в русской поэзии начала 20-го века. Поэты Серебряного века в корне изменили отношение к стихотворной форме, переставшей после них быть внешним, случайным и малосущественным элементом поэтического творчества. По достоинству оценили они, в частности, и эстетические возможности триолета.
В настоящее время триолет является подзабытой формой и участники данной Альманаха решили закрыть этот досадный пробел.
Получилось ли? Решать Вам.
С уважением,
Авторы Альманаха «Редкий»
Вокализ
В переходе с оплёванной плиткой,
В суматохе мелькающих лиц
Тощий мальчик на старенькой скрипке
Еле слышно играл вокализ.
По соседству горланили Цоя,
Зазывали в секс-шоп и в кабак,
Волнорезилось море людское
По соседству… «Ну, право, чудак,
Твой Рахманинов нынче не в моде,
Погоди канифолить смычок.
Для чего ты торчишь в переходе
День за днём? Объясни, дурачок!
Всё, что делаешь – глупо и тщетно…»
Вдруг скрипач, огорошив народ,
Заиграл что есть силы креще́ндо –
И как будто расцвёл переход:
Кто-то вынул приросший наушник,
Кто-то замер, забыв прикурить…
Мальчик верил – Рахманинов нужен,
Уцелела волшебная нить!
В переходе с оплёванной плиткой,
Средь сожжённых смартфонами лиц
Нестареющий мальчик на скрипке
Бесподобно играл вокализ.
Торт
По дворам гуляет осень
Желтоликим пилигримом.
Кто-то в спину камень бросил
Очень сильно. Правда, мимо.
А меня вчера задули,
Будто свечечку на торте.
Я лежу виском на дуле,
Опасаясь всё испортить.
Понедельник отвечает
Апперкотом воскресенью.
Соль в солонке, сахар в чае,
В интернете – сообщенья.
В них, как прежде, много спама,
Чьи-то пафосные «фотки»…
Первый пишет про Обаму,
А второй напился водки,
Всё не так и всё неладно,
Кровь остывшая не греет.
Стёкла выбили в парадной,
Обесценив батареи.
Фитилёк уже не тлеет,
В мире – новые стандарты.
Чтобы стало веселее,
В торт засунули петарду.
Высота
Мы занимаем высоту,
Пройдя границу роковую.
Не по приказу, не ревнуя,
Рассвета ждать невмоготу.
Мы занимаем высоту.
На ней остаться не обидно,
Хотя бы раз оттуда видно
И склон, и небо… И мечту,
И переходную черту,
Переведённую на сердце.
Замёрзнем. Не во что одеться.
Мы занимаем высоту.
Чужими пахнет за версту.
Жалея смертную пехоту,
Крылатый вождь небесной роты
Послал сигнальную звезду.
Лучи прогнали темноту
Необъяснимо для науки,
Но крикнул кто-то близорукий,
Чтоб мы не верили Христу.
Погасли звёзды на лету.
Прицел для снайпера – рутина.
Не закрепившись на вершине,
Мы покидаем высоту.
Флейтист
Облетает октябрь в Царском,
Бьётся с ветром последний лист.
Наполняя палитру красок,
В старом парке стоит флейтист.
Возле входа толпа и давка:
Шум, китайцы, торговля, гид,
Сувениры, билеты, лавки…
Пестроликий туристский быт.
Кто с коляской, а кто – в коляске,
Кто устал и спешит в отель…
Вдруг, незримо срывая маски,
Этот шабаш пронзила трель!
До-диез заметался эхом,
Отражаясь от камня лиц.
Наполнялись слезой и смехом
Мониторы пустых глазниц.
Время, дай нам ещё мгновенье!
Чтоб согреться, понять… вдохнуть,
Заблудившись в лесу осеннем,
До зимы отыскать свой путь.
