Глухой стон ржавых петель и негромкое поскрипывание песка нарушили стылую утреннюю тишину.
Из полуразрушенного здания сквозь дверной проем вырвался красноватый отсвет дрожащего в очаге огня.
Над открывшейся дверью, возле разбитого фонаря висела старая, изрядно выгоревшая на солнце и побитая дождями табличка. Из-за ржавых потеков некоторые буквы превратились в размытые пятна, но все же, общий смысл надписи еще возможно было угадать.
Выглядело это приблизительно так:
"ВОЕН…О-…ОСМИ…ЕСКИЕ СИЛЫ. КО…ФЕДЕ…АЦИЯ СОЛНЦ. РАДА…НЫЙ ПО…Т НОМЕР ПЯ…Ь"
Должно быть, когда-то это место являлось важным и многолюдным, – о том свидетельствовали вросшие в почву, покосившиеся ангары, потрескавшиеся от времени бетонные дорожки и даже несколько взлетно-посадочных полос, на середине одной из которых возвышалась груда ржавого металла.
Чуть особняком стояли поникшие соцветия параболических антенн. Выглядели они довольно жалко.
Почти вплотную к зданиям подходил лес. Его граница была четко обозначена слабым фосфоресцирующим сиянием, которое испускали образующие непроходимую чащобу растения. Внешне он походили на смертоносные и печально известные в Галактике Аллорские Лактинии, но были гораздо выше, мощнее и мясистее. Возможно, это отличие обуславливалось тем, что они росли на астероиде, массы (а соответственно и гравитации) которого едва хватало чтобы удерживать жидкую, но пригодную для дыхания атмосферу.
Розовые ветви находились в постоянном движении, хотя в стылом утреннем воздухе не было заметно дуновений ветра, – растения жили своей, загадочной жизнью, – они извивались в беззвучном и не лишенном грации танце; их стволы и ветви пластично гнулись, змеились, и лес словно бы тек вверх, в черноту неба, туда, где должно было встать солнце.
Дейвид окинул долгим, внимательным взглядом черное как смоль небо, на котором помимо холодных искр далеких звезд медленно дрейфовало несколько размытых бесформенных пятен, и вздохнул, чувствуя, как цепкие пальцы ночи забираются под одежду, вонзаясь в кожу колючками холода…
Как хочется спать… Мальчик зевнул, озираясь по сторонам. В эти холодные, предрассветные часы все живое приходило в движение, лес вокруг наполнялся шорохами и криками.
Вот и сейчас!…
Дейвид замер, прислушиваясь к нарастающему, переливчатому вою, который внезапно возник в холодном, неподвижном воздухе, заставив умолкнуть и оцепенеть все остальные признаки скрытой ночной жизни.
Это выл Аспир, – самый большой и опасный хищник маленького астероидного мирка, настоящий владыка розовых джунглей.
Конечно, мальчик не знал, что все на этом астероиде, вся флора и фауна были когда-то завезены сюда людьми с далеких планет и искусственно ассимилированы. И Аспир, в понятии экзобиологов, был просто-напросто большой, мутировавшей в местных условиях кошкой.
Зато Дейвид знал другое, – отец научил его различать голоса ночного леса, и по тоскливым, неровным переливам разносящегося над джунглями крика, он понял, что Аспир попал на поляну с дурманящими грибами и нанюхался их ядовитых спор.
Подумав об этом, Дейвид посмотрел на свое копье, – длинную и легкую металлическую трубку, в конец которой был вставлен более тяжелый и остро отточенный кусок металла, усмехнулся, представив, как владыка леса катается и воет в фиолетовой траве, не в силах преследовать добычу, и медленно, осторожно двинулся в сторону, откуда доносились душераздирающие вопли. От мыслей о предстоящей охоте его мускулы невольно напряглись, взбугрив черную ткань одежды, – мальчик знал, что не зря вышел из дома в такую рань.
Он собирался пойти на звук, и убить Аспира, заунывный ночной вой которого, вкупе с дерзкими набегами на небольшое стадо пасущихся подле дома прирученных отцом съедобных слизняков, не давал покоя Дейвиду уже вторую неделю, с тех пор, как заболел отец, и ему пришлось почувствовать всю тяжесть ответственности за еду и хозяйство.
Ноздри мальчика раздулись, втягивая обжигающий, холодный воздух. От леса исходил сложный запах: остро пахло спорами гигантских грибов, розовые деревья источали приятный, слабый аромат, к которому примешивался едва ощутимый запах кронков, – жирных, пасущихся неподалеку слизняков, и, наконец, – далекий, и совсем слабый запах Аспира, – ни с чем не сравнимый, щекочущий ноздри аромат силы и свежей крови… Значит, он все же убил какое-то животное.
Дейвид развернулся, желая проверить плотно ли он прикрыл дверь в разрушенный временем купол, и в этот момент увидел Солнце.
Оно незаметно проклюнулось над близкой линией горизонта, согревая своими лучами верхние слои атмосферы маленького планетоида, отчего снизу, от земли, навстречу его лучам потянулись зыбкие, формирующиеся прямо на глазах полосы тумана.
Нужно было спешить, пока Аспир не ушел на дневную лежку.
Подергав ржавую дверь купола, Дейвид еще раз с сожалением заметил пробивающиеся сквозь прозрачный пластик окна блики от теплого огня, что горел в очаге, и круто повернувшись, вошел в чащу, двигаясь по едва приметной, проложенной диким кронком тропе.
