Безымянный город на полпути из Исхафана в Индию спал под алмазным звездным покрывалом. В высоком доме недалеко от дворца мерцал тусклый свет. Пламя свечей замерло в неподвижном воздухе шахматной залы. Иногда пламя вздрагивало и, словно испугавшись задвигавшихся по стенам теней, застывало снова, оставляя в воздухе запах неcгоревшего воска. В зале, в тиши ночного одиночества сидел странник. Ему было неспокойно и оттого не спалось. Бессонница оставила на его лице глубокие следы. Неспокойно ему было всегда: и днем, и ночью. Все несчетные годы долгой жизни он провел в смутной тревоге, разгонявшей ночной сон не хуже крепкого кофе и горячих жен, но в этом городе к его беспокойству были новые веские причины.
Внешне странник казался непроницаем. Реши кто-нибудь проследить за ним – что для простых людей было задачей едва ли посильной, – он бы увидел лишь утомленного жизнью человека, пришедшего скоротать час-другой в компании шахматных фигур, беспорядочно расставленных на клетчатом полу, набранном из черных и серых мраморных плит.
Странник размышлял. Его лицо сохраняло неподвижность. По привычке прищуренные от солнца глаза не двигались, не изучали богатое убранство зала, а равнодушно остановились на серебряной короне черного ферзя. Одинокий наблюдатель находил себя в чем-то похожим на эту стройную, но могучую фигуру, чья сила определялась незыблемыми, раз и навсегда установленными законами, которые запрещали черным ходить первыми. Разве что у странника не было короля и его сила ждала случая. Может быть, в этом городе? В городе, где столько странного. Где по улицам ходят люди, не являющиеся людьми. Существа, скрывающие свой облик ото всех. В городе, где искусный глаз видит следы от проходов в иные миры и присутствие чего-то или кого-то, кого можно записать в белые ферзи.
Но это были лишь следы. В мире много странных существ и много магии, даже лазейки в потустороннее не такая редкость, чтобы каждый раз тревожиться и лишать себя ночного сна. Как игрок в шахматы легко отличит позицию от беспорядочно расставленных фигур, так и странник должен суметь различить, с чем он столкнулся в этом городе.
Дверь в залу тихо отворилась, но взгляд странника не шевельнулся. Его обладатель знал, кто из многочисленных гостей дома составит ему компанию, когда этот некто еще шел по винтовой лестнице. Интересно, куда он сядет: на место второго игрока или рядом? Ночной гость сел рядом и вежливым кивком головы попросил разрешения потревожить думы странника.
– Меня зовут Паласар, – представился гость, уловив по движению руки приглашение к разговору. – Я путешественник и собиратель историй, ходящий по городам в поисках слушателей и рассказчиков, готовых обратить свой слух к преданиям старым и новым или поделиться со мной нажитой мудростью, которая через меня может достичь многих ушей. Я исходил много городов и селений, стран и сторон, краев и направлений.
Странник выказал свой интерес к Паласару, подвинувшись к нему на едва заметное расстояние. Паласар точно уловил этот жест и продолжил:
– Древние говорили, что мудрость скапливается в уголках глаз. Судя по уголкам глаз почетного гостя, разделившего сегодня со мной кров нашего гостеприимного хозяина, ему довелось немало посмотреть на своем веку, а следы солнца, опалившие его некогда кипящие цветом шелка, говорят о том, что много дней в дороге выпало на его долю. И если будет мне, по моему призванию собирателя историй, простителен сей навязчивый интерес, то осмелюсь спросить, какие же мысли лишили ночного отдыха и усталости столь мудрого человека, что вынудили его пренебречь самыми сладкими снами, приходящими, как известно, под утро, и привели его в это уединенное место?
– Мои мысли тревожны, рассказчик Паласар, – разверз уста странник. Паласар отметил про себя, что странник именно разверз уста и никак иначе, и именно так следует записать в свитках, если то, что он расскажет, будет достойно упоминания. – Но тревоги старика не достойны твоего интереса. В уголках моих глаз не мудрость, а лишь года длинной жизни. Этой ночью мне нечем порадовать доброго сказочника.
Вот так так. Сказочника! Такого удара сандалией исподтишка, такой подножки на крутой лестнице, такого толчка в спину с борта каравеллы – Паласар перебрал многое из того, чему никогда не подвергался, – он не ожидал. Странник насладился произведенным эффектом и налил в хрустальный кубок воды из графина.
– Может быть, вместо истории я могу предложить вам ночной прохлады? – Странник указал на пустой кубок. Паласар в своих мыслях добрался до «ножа в спину в темной подворотне», едва не скривился от банальности метафоры, но, услыхав странника, откликнулся на его приглашение. В здешних домах не пили вина, но в городе посреди пустыни и прохладная вода была поводом к небольшой церемонии.
Они отпили. Паласар, чутко следивший за малейшими движениями своих собеседников, заметил, как странник шепнул заклинание перед тем, как отпить воду. «Должно быть, на яды, – подумал Паласар. – Гость и впрямь беспокоен, если подозревает, что в этом доме его могут отравить».
