Назойливые капли монотонно стучали в окно, убаюкивая весь мир своей симфонией. Колыбельная, исполняемая природой в этот теплый майский вечер, гармонично плыла по огромному, безликому, мрачному городу. Тяжелые призрачно-мраморные тучи медленно ползли с юга на север, грузно нависая над мегаполисом, словно заспанная дородная хавронья опухловато передвигалась в свою уютную стайку на ночлег. И только ярко-морковный дирижабль, заплутавший посланник какого-то необозримо-прошлого века, дерзко добавлял легонький мазок теплых красок в палитру ненастного и хмурого неба. Несмотря на то, что эта жирная, накаченная гелием, сарделька, бездушно зависшая в небе, непроизвольно олицетворяла собой этакое «светило», настоящей энергии тепла и света от него не исходило, а лишь наоборот, оранжевый объект, блуждающий, как казалось, беспорядочно по небесным просторам, с назойливо-иступленной тяжестью нещадно давил на город, вызывая лишь неприятный страх.
Где-то на окраине индустриального монстра прохрипел болезненный гром, тут и там заблистали нервные молниеносные зигзаги. Живородящее небо, словно исторгая из себя каплю за каплей потоки воды, мученически выдавливала раскатистые природные рыки. Лишь мутному расплывчатому обрезку луны не было никакого дела до разыгравшейся стихии, ночное светило презрительно воцарилось над одним из высокорослых панельных строений, по краям которого, будто бы подлокотники гигантского королевского трона, возвышались две башни, и преспокойно дремал. Непогода наслаждалась своим неистовством, как будто разбуженный крохотный ребенок, который проснулся и фальшиво капризничает посреди ночного отдыха, а ведь между тем, целых три недели, или около того, в регионе царила пыльная и безветренная, чуть ли не песочная, сушь.
По ярко освещенной узенькой улочке, что приютила разношерстные – пяти-, десяти- и сорокаэтажные панельные кубики, медленно катил зеленый легковой автомобиль какой-то замшелой модели. Вдруг он резко дернулся и остановился на перекрестке в тот момент, когда сверкнувшая молния ослепила здания, в следующее мгновенье транспортное средство резво развернулось задним ходом, дернулось раз-другой, будто кукольный котенок, поперхнувшийся своей нализанной шерстью дергается и пятится назад, и, грузно газанув, снова направилось вдоль Шестьдесят второй улицы. Окончательно растворившись в сером, тоскливом дожде, легковушка больше не возвращалась, свернув в соседний квартал.
Ни одного прохожего на вечерней улице не было. Совсем ни одного. В наглухо тонированных витринах первых этажей зданий и в зеркале мокрого теплого асфальта бесполезный пульсирующий свет фонарей многократно, до исступленной призрачности, совершенно бессовестно отражался, и от этого свечение еще больше усиливалось, все играя с непрекращающимися каплями дождя и не давая городским улочкам погрузиться в сон. Ночное настроение…
«Ну, вот кто скажет честно и откровенно – на кой ляд так ярко освещать эти наши пустынные улицы, раз все равно никому нельзя появляться поздними вечерами. Нет, правда, зачем все это? Ну, заче-е-ем? Никто никуда не ходит, а куда идти-то, если нельзя? Нельзя… да, собственно, и не за чем. Ночью надо отдыхать для нового трудового дня, с чем мы прекрасно справляемся… а свет горит и горит себе на здоровье? Может быть, ночью его отключают? Мы даже и не знаем, горит ли он ночью. Может, спросить Ски или Ронда? Хотя… вообще довольно-таки странная ситуация… странная, да-а-а… но, ладно, не стоит думать на эту тему. Это не наш вопрос, наше дело – простое, нехитрое – работай себе и работай! Сегодня день закончился, а завтрашний… Завтрашний – скоро начнется… после пробуждения! И снова – по кругу!» – размышлял Эйв, пытаясь отыскать приличное объяснение происходящему.
