«Таня, не плачь. Ей сейчас хорошо. А у тебя родится девочка!» – мамина подруга говорит мне это на кладбище. Когда сказано мало, а из сердца вырван клок. И его только что закидали промёрзлой землей.
Январь 2018 г.
Звонить бабушке стараюсь каждый день. Примерно известен сценарий. Услышу все «последние новости», поболтаем о кино и насущных делах. Бунтарка по натуре, она всегда за свободу. И всегда на моей стороне.
Правда, зовёт простодырой. Советует быть похитрее. А где её взять, хитрость? При рождении не выдали. С годами не собрала по сусекам. Только и остаётся вздыхать.
Эх.
Слава Богу, тогда я набрала номер днём. Что-то со связью? Как будто голос исчезает.
Приступ? Срочно беру такси и маму, летим. Крохотные пятьдесят километров кажутся бесконечным марафоном. Уф, добрались.
Бабушке плохо, что-то несвязно объясняет. Мы вызываем скорую. В деревню машина едет долго. Собираем вещи. Ревём. Звонит мамина подруга. В двадцать тридцать? Они обычно пишут друг другу. Догадываемся. И точно. Только что у неё умер супруг.
Трясёмся до областной больницы поздним зимним вечером. Эмоции – как тот сказочный горшочек: не вари, пожалуйста!
Ждём, топчемся в приемнике.
Инсульт, но в лёгкой форме. Уже через несколько дней бабушке лучше. Она улыбается и хвастается тем, что на занятиях с врачом хорошо написала текст. Речь почти сразу вернулась.
Хочется плакать. Пронесло! Верим в лучшее: прабабушка до девяноста четырёх дотянула.
Больница – место, которое меня страшит. Всеми силами я старалась обходить такие заведения стороной. Но сейчас выбора нет: я ближе всех нахожусь территориально. И днём всего за двадцать-двадцать пять минут добираюсь. Чтобы потом ехать через весь город домой. Ехать и молиться. Боженька, ты уж точно там проверь. Все должно быть хорошо.
И оно становится. Ах да, уборщица. «Купила» невозвратный билет на поезд памяти. Вот я прибегаю к бабушке и предлагаю помыть голову. Душевая в нескольких метрах. Давай, говорит. Идём. Потихоньку, конечно. Спешить некуда и незачем. Раковины нет. Приходится мыть над ванной. Не обходится без луж. Ну ничего. Главное – есть тёплая вода. Вытираю ей короткие кудряшки, поправляю цветочный халат, аккуратно отвожу назад. И слышу выразительное ворчание на весь этаж. Такие-сякие, сбежали, не убрав. Выскакиваю, объясняю. Да-да, здесь я гостья, да, как раз шла за тряпкой. Королева швабр смягчается.
Эх.
Февраль 2019 г.
Гостим с мамой в деревне. Да, бабушка по-прежнему отказывается переезжать, живёт одна. Обедаем, разговариваем обо всём подряд. И тут бабушка заваливается на бок с недоуменным «ой». Тошнота – явно случилось что-то серьёзное. Меня хватают щипцы паники, реву, ничего не соображаю. А мама твердой рукой вызывает скорую.
И снова по кругу: ожидание – тряска – приёмное отделение. Но растёт предчувствие, что на этот раз легко не отделаемся.
Так и есть.
Бабушка восстанавливается тяжелее. Постоянно просит забрать её из больницы. Якобы за корпусом какое-то озеро, куда выбрасывают больных. Да и вся палата в насекомых. По стенам ползут кучами, видишь? Почему вы мне не верите?
