― Ты всё понял? – спросил неизвестный мне человек. Из его головы валил дым, который спадал вниз и обволакивал всю его фигуру, растекаясь по полу. Неприятный запах гари бил в нос. Я прокашлялся.
– Мне кажется, что да, – ответил я и посмотрел на руки – вместо них были обломанные кости, с которых в темноту капала кровь. Я махнул ими, как будто что-то сбрасывая, моргнул – на их месте снова были руки. Опять?
Потолок в этой комнате был чёрный от постоянной копоти. Когда-то зелёные стены ближе к верху тоже чернели.
Тёмный человек достал сигарету и закурил. Сигарета при этом подожглась сама, когда коснулась губ.
– Дурная привычка, – выдохнул он дым. – Будешь?
– Не курю, – ответил я.
– Вот и правильно. Я бы тоже не курил, да разве будет разница? Или ты ещё не понял?
– Понял, – тихо ответил я.
Он ещё раз выдохнул, глядя в закопчённое окно за решёткой, сквозь которое почти не проникал свет.
– Знаешь, белый ведь считается «чистым» цветом. А что есть «чистый»? Спроси любого – будь уверен, что он просто ответит про отсутствие грязи. Это ясно даже исходя из определения. Противопоставление же. Чистый – грязный. Белый – чёрный. А знаешь почему чёрный не считается чистым? А? Знаешь? – в этот момент тёмный человек закашлял, затем сильно сплюнул куда-то в темноту. – Убивает, зараза.
– Кто ты? – спросил я.
– Так вот, всё дело в том, что БЕЛЫЙ так захотел, понимаешь? Это всё они, их решение. А нас они даже не спросили, – тёмный человек проигнорировал мой вопрос. На самом деле понятно было и что это за место, и что это за человек. – А я вот считаю, что тёмный чище белого. Он честный, хотя бы. Честный в своей пустоте… Так ты мне снова ответь, – начал «тёмный», – знаешь это?
– Знаю, – признался я.
Я обернулся и увидел возле выхода два красных огонька под потолком. Посмотрел на ноги – их уже не было видно.
– Да не обращай внимания! – сказал «тёмный» и поправил себя: – Это так, к слову. Мы же не договорили.
– Про белый?
– Какой белый? – переспросил «тёмный».
– Цвет.
«Тёмный» некоторое время молчал, несколько раз затянулся, а затем бросил сигарету в сторону – оранжевый огонёк скрылся в темноте. Из его головы дым начал валить сильнее. Дышать становилось невыносимо.
– Они это сказали, понимаешь? – спросил он. – Ладно. Давай не будем разводить полемику.
– Я и не собирался, – ответил я и снова посмотрел на свои руки. Теперь они были в крови.
– О! Время пришло! – воскликнул «тёмный». – Ты готов! Теперь расскажешь?
Я тяжело вздохнул. Конечно, я знал что придётся рано или поздно рассказать. Но это было так непросто, что я долгое время собирался с мыслями чтобы просто представить полную картину. Но откуда начать я всегда знал.
* * *
― Давай их возьмём! – сказала Олеся, повернувшись ко мне. В её приподнятой руке был апельсин. Я с улыбкой протянул корзинку. Олеся обрадовалась, подошла к стойке и оторвала пакетик, положила пару апельсинов.
Мы шли по рядам в магазине. Она о чём-то без устали говорила, и говорила, и говорила. Постепенно корзинка становилась полной, появилась горочка из продуктов.
– Возьмём ещё их? Можно? – спросила она с умоляющим взглядом.
– Конечно, – ответил я.
Небольшой пакетик прибавился к нашей горочке продуктов.
В очереди на кассе я засмотрелся на пару из темноволосого парня в свитере и невысокой светловолосой девушки – она оживлённо что-то рассказывала ему, а парень лишь иногда успевал вставлять шутки. Правда, не сказал бы что прям парень – ему точно было уже не двадцать.
– А мы сериал сегодня посмотрим? – Олеся выбила меня из размышлений. Я начал выкладывать товары из корзины.
– Можно, а что ты хочешь?
– Так ведь новый сезон выходит… этого… ну… – она замялась, пытаясь вспомнить.
– Да, точно. Ты же говорила, – с улыбкой проговорил я.
Подошла наша очередь.
– Здравствуйте. Пакетик? – спросила кассир.
– Нет, не нужно, – ответил я.
– Ну, так посмотрим? – спросила Олеся.
– Можно.
Я расплатился, и мы пошли домой. Утреннее солнце очень медленно поднималось к зениту, будто совсем повисло. И очень сильно слепило.
Машин почти не было, как и людей вокруг. В спальном районе по будням всегда происходит странное дело: утром всё вымирает, а оживляется только ближе к вечеру.
Олеся всю дорогу мне о чём-то говорила, а я не слушал. Я думал о работе, думал о тех людях из магазина, думал о солнце, думал о районе – обо всём, кроме её слов. Не знаю почему так, но это уже несколько месяцев происходит. Мне кажется, что она говорит не для меня, а для себя – тогда зачем мне слушать?
Почти пустая детская площадка каждый раз вызывает смешанные чувства: ожидаешь в этом цветастом месте какой-то жизни, а кроме ветра да солнечных бликов – ничего. Иногда, бывает, какой-то ребёнок на качели качается, но это редкость. Переполненная парковка ещё больше смущает – может она так же смущает детей и всё дело в ней?
Возле подъезда снова навесили объявлений. Кто же их срывает?
Лифт снова был на последнем этаже. Я проверил почту, вернулся, а он проехал только половину пути. Я снова не слушал.
Мы поднялись домой. Внутри было душно – я снова забыл открыть окно.
– Ох, как жарко, – сказала Олеся.
Я снял обувь и прошёл в комнату, открыл окно. Приятные воздушные потоки ласкали тело, лицо, трепали волосы. Я отдёрнул штору и полностью раскрыл окно. Закрыл глаза – показалось, будто куда-то лечу, но вот открыл глаза и увидел развевающиеся от ветра шторы. Дышать стало легче.
