Ряскиным Мариям
Ряскиным Александрам
Варваре Алексеевне
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГОСПОДИНА Ч.
После работы сторожем на химической фабрике я устроился помощником завхоза в техникум. Работа эта была мне безразлична так же, как и все предыдущие и последующие. Упоминаю я о ней лишь только потому, что именно в тот период у меня единственный раз в жизни были продолжительные отношения с девушкой.
Мне тогда было двадцать шесть лет, ей – двадцать. Не помню уже, считал ли я её красивой или нет. Впрочем, как это было не важно тогда, так не важно и сейчас.
Познакомились мы в лесу, за техникумом. На тот момент я уже проработал четыре месяца и подумывал о том, что пора что-то менять: платят мало, начальство грубое, да и сама работа была скучной.
Я сидел на поваленном дереве, пил пиво и глазел по сторонам. Лес был горд и угрюм и смотрел на меня презрительно, свысока. Я был сутул и жалок и смотрел на лес равнодушно.
Она прошла мимо и молча уселась неподалеку спиной ко мне. В руках её я заметил какие-то измятые тетрадки. По дрожанию плеч понял, что она плачет.
А забавно наблюдать за плачущим человеком. В этом есть что-то нелепое, смешное, жалкое. Все эти гримасы, всхлипывания, вздрагивания как правило заставляли меня думать о некоей неизвестной болезни, поразившей весь мир. Я в детстве плакал редко, и то только из-за ушибов и ссадин. Мне нравилось смотреть, как плачут другие: дети во дворе, соседка, мать или бабка. В такие моменты я чувствовал, как расстояние между мной и ними сокращается и мы становимся ближе.
Девушка плакала, это было очевидно. Но что мне до неё? Я просто сидел, пил пиво и за неимением лучшего развлечения смотрел на её подрагивающие плечи. Почувствовав мой взгляд, она обернулась.
– Что вы? – спросила дрожащим голосом. – Смеётесь?
Я сидел, не издавая ни звука, и просто ждал, что ещё выдумает эта пигалица. Она отвернулась. Но через секунду встала и подошла ко мне:
– Дай закурить.
Видимо, рассмотрев меня получше, она поняла что весь этот пафос с обращением на «вы» неуместен и смешон.
Я сказал, что не курю. Она вздохнула. Тогда я предложил ей пива.
– У тебя там ничего не осталось, – посмотрела она в бутылку.
Я сказал, что можно купить ещё. Она кивнула и села рядом. С минуту, наверное, мы сидели молча. Я сделал ещё пару глотков, окончательно допив бутылку. Затем встал.
– Подожду здесь, – сказала она.
Я кивнул и медленно зашагал в сторону ближайшего магазина.
По дороге я думал плюнуть на всё и пойти домой. Но не пошёл. Сам не знаю почему. Наверное, просто от скуки. В магазине купил несколько бутылок пива и, подумав, купил ещё пачку сигарет.
Когда вернулся, она сидела всё так же. Я протянул ей бутылку. Она попросила открыть. Открыл.
– Спасибо.
Я сел рядом, и мы стали молча пить пиво.
– Тебе нравится лес? – спросила вдруг она.
Я сказал, что нравится, хотя понятия не имел, нравится ли он мне в самом деле или нет.
– А я люблю гулять по лесу, – вздохнула она. – Здесь спокойно и тихо. И ещё, среди деревьев не чувствуешь себя одинокой.
Я вспомнил про сигареты и достал из кармана пачку. Выяснилось, что у неё ко всему прочему нет спичек. У меня их тоже не было. Повертев пачку в руках я решил отдать её ей.
– Нет, так нельзя, – неуверенно сказала она.
– Почему?
– Это будет означать, что я тебе обязана.
– Глупости. Бери.
– Нет.
Я пожал плечами и сунул сигареты назад в карман.
– Тебе не интересно, почему я плакала? – спросила она после некоторого молчания.
Мне было не интересно. Но я сджентельменничал:
– И почему?
Вместо ответа она показала свои измятые тетрадки.
– Физику не сдала. Теперь точно вышибут.
– Ну и что? – не понял я.
Её, кажется, мой вопрос немного сбил с толку.
– Обидно, – наконец сказала она. – Вот и всё.
Я не понял, за что именно ей обидно, но согласно кивнул.
– И что теперь делать будешь? – зачем-то спросил.
– Стану проституткой, – пожала плечами она.
Я подумал, что пошутила. Но она угадала мои мысли.
– Считаешь, шучу?
– А ты серьёзно?
– Конечно.
Я не видел ничего плохого в её решении. Просто ни разу ещё не встречал женщин, которые говорили бы о подобном так запросто, за пивом.
– Выбор у меня невелик: либо назад, в деревню к родителям-алкоголикам, либо как-то здесь.
Под «как-то», видимо, подразумевалась проституция.
– Вот я и решила поплакать честными слезами в последний раз, – добавила она ни с того ни с сего и вдруг уставилась мне прямо в глаза:
– А хочешь, поживу у тебя недолго?
Я растеряся. Потом сообразил, что ей просто нужно где-то ночевать первое время, пока не обустроится. Сказал, что может пожить у меня, пока не определится со своей дальнейшей жизнью.
– Дай-ка сигареты, – попросила она.
Я дал ей пачку. Она открыла и, показав мне стройные ряды желтых фильтров, пообещала:
– Буду с тобой, пока сигареты не закончатся.
Я улыбнулся. Впервые за последние несколько недель искренне.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Я сказал.
– А меня зови…
Посмотрела на меня:
– Тебе какое имя нравится?
– Не знаю.
– Тогда вообще никак не называй. Сможешь?
Смогу. Мне-то что?
Допив пиво, мы пошли ко мне.
Жизнь моя, по сути, с её появлением ничуть не изменилась. Я был целый день на работе, она тоже где-то пропадала и если возвращалась раньше меня, то ждала на лавке у подъезда. Спали мы, естественно, вместе. Завтракали и ужинали тоже. Два раза гуляли по городу. Она угощала меня пивом, и из этого я мог сделать вывод, что она уже приступила к работе, о которой упоминала в лесу. Сигареты убывали. Несколько раз она угощала сигаретами прохожих. Я с каким-то странным чувством наблюдал за тем, как она раздаёт наше общее с ней время. В общей сложности она прожила у меня шесть дней.
