{Нойшарэ Л'Оттар}
Я полусидела за стойкой, широко раскинув локти, устроив подбородок на сложенные друг на друга ладони, и искоса разглядывала происходящее за стеклом. Там, снаружи, кипела жизнь. Туда-сюда сновали люди и порой медленно проползали гужевые телеги, короткие и узкие, запряжённые низкорослыми степными лошадками: моторы в тесные улочки Баладдара не вмещаются, поэтому в городе их нет. Только такие вот небольшие повозки да верховые, которых, впрочем, очень мало.
Нормальное начало нормального рабочего дня.
Впрочем, нет, не нормальное. Работать категорически не хотелось, до той степени, что я уже почти собралась закрыть лавку и уйти в дом, заняться чем-нибудь полезным. Единственное, что меня останавливало от решительного шага, так это понимание: ни на что полезное я сейчас всё равно не способна. В кузницу идти лень, решать хозяйственные вопросы — лень вдвойне. Хотелось завалиться на часок в ванну с интересной книжкой, и чтобы никто не беспокоил. Решимость устроить внеплановый выходной почти успела сформироваться, но тут же разбилась мелодичным «динь-дилинь» колокольчика, возвестившего о посетителе.
Вошедший мужчина с любопытством огляделся. Вытянутое помещение три на восемь метров располагалось нехарактерно, не уходило в глубину здания, а тянулось вдоль фасада. Массивная стойка занимала один конец комнаты, остальное пространство — столы, стеллажи и все доступные стены — заполнял товар. В углу за стойкой дверь во внутренние помещения, да вдоль «уличной стены» два окна-витрины, перемежённых входной дверью — вот и вся обстановка.
Пока визитёр озирался, я с не меньшим интересом разглядывала его самого. Не местный, наверняка столичный тип: светлая кожа и тёмные волосы сразу отличали его от уроженцев Пограничья. В наших краях даже дворянство щеголяет ровным загаром, а масть распространена более светлая, вроде моей русой косы. Одет с иголочки и явно у личного портного, то есть — не простой работяга, но назвать посетителя «столичным франтом» язык не поворачивался. Его выдавала спина. Военную выправку ничем не выбьешь, как и повадки; да и сюртук, видневшийся под распахнутым пропылённым плащом, очень походил на форменный. Правда, я так и не смогла определить, кому принадлежит эта форма, поэтому склонялась к мысли, что сюртук сшит под заказ сообразно вкусам хозяина.
— Чем могу помочь, рен1? — привлекла я его внимание и нехотя выпрямилась, когда посетитель, явно не заметив меня за стойкой, медленно двинулся к ближайшей стойке с клинками, разглядывая представленные образцы. Мужчина вздрогнул и обернулся.
— Доброе утро, рена. Я бы хотел поговорить с мастером оружейником Л'Оттар, — сообщил он, снимая шляпу и приветствуя меня вежливым кивком. Взгляд с явным интересом обвёл моё лицо, спустился ниже, изучая ту часть фигуры, что виднелась над стойкой. Кажется, увиденное ему понравилось: плёха плотно облегала тело и подчёркивала все изгибы и выпуклости.
На взгляд столичного гостя, наверное, смотрелась она достаточно экзотично. Плёха — национальная одежда (и женская, и мужская) Приграничья, которая представляет собой облегающую безрукавку длиной до середины бедра с боковыми разрезами до талии, шнуровкой на боках и высоким воротником. Чаще всего шьётся из тонкой, хорошо выделанной замши и зачаровывается от грязи и пота. Главное достоинство плёхи — совсем не её внешний вид, а тот факт, что она может служить заодно поддоспешником. В этом случае на плёху надевается верда, представляющая собой короткую, едва покрывающую рёбра рубаху из толстой ткани с длинными прямыми рукавами и широкой горловиной.
На губах посетителя появилась явно заинтересованная улыбка, он открыл рот, чтобы ещё что-то сказать, но я предпочла назваться сразу, чтобы избежать конфликта:
— Вы с ним уже разговариваете, рен.
Мужчину сложно в чём-то обвинять, вполне типичная реакция: те, кто меня не знают, редко принимают всерьёз. Незачем из-за этого ругаться, как бы ни подталкивало к этому дурное настроение.
Он подошёл ближе и позволил разглядеть себя внимательней. Высокий, я смотрела на него снизу вверх, и даже, наверное, красивый, не просто симпатичный. Породистый нос с лёгкой горбинкой и высокие скулы придавали узкому лицу волнующую хищность, а глубокие тёмные глаза зачаровывали и, кажется, заглядывали в самую душу. Улыбка ему очень шла, но почему-то добавляла усталости и возраста.
— Вы?! — с удивлением протянул он.
Я ответила выжидательным взглядом. На какое-нибудь неприятное замечание готовилась и почти хотела ответить откровенной грубостью: например, предложить поискать настоящего мастера под столом или сообщить, что я его убила и съела.
Долгих несколько секунд на лице посетителя боролись эмоции, но потом посетитель всё же одёрнул себя.
— Прошу прощения, мастер. — Мужчина склонил голову в безукоризненном вежливом поклоне. — Я не сумел представить вас…
— В кузне? — понимающе хмыкнула я, тоже оттаивая и беря себя в руки. Нечего срывать дурное настроение на потенциальных клиентах, тем более — приличных и явно не бедствующих. И вообще, среди людей, привыкших командовать, способность признавать свои ошибки — большая редкость, и стоит проявить снисходительность хотя бы за одно это. — Работа мастера заключается не в том, чтобы раздувать мехи и махать молотом. Так чем я могу помочь? Желаете выбрать подарок? Или, быть может, боевое оружие? — предложила вкрадчиво. Тип явно при деньгах, почему бы не воспользоваться? — Могу предложить несколько чудесных клинков.
