Посвящается моим сестрам
Мари Моррисон
и Энн Маклауд
моим друзьям
Полу Бейли
и Бриджет Ханниган
памятуя
о моей подруге
Саре Дэниэл
и посвящается
моей закадычной подруге
Саре Вуд
Стояла летняя ночь, и в большой комнате с открытыми окнами в сад они беседовали о выгребной яме.
Вирджиния Вулф
Боже, сохрани мне память!
Чарльз Диккенс
Как ни безбрежна тьма, мы должны излучать свой свет.
Стэнли Кубрик
Я вспомнил, как тот человек,
женщина иль мужчина, отвел меня в дальнюю
горную солнечную страну, где я научился счастью,
всего лишь минута – в камине теплилось пламя,
но оно сожгло бы все беды дотла,
если б могло: зола, подобная той, о которой скорбим,
пока гробы с обыденным ужасом рушатся
в рев, и дым, и свет, и почти ничто.
Не совсем уж ничто – его воспеваю, о нем пишу.
Эдвин Морган[1]
Уильям Шекспир
Ali Smith
Summer
* * *
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Copyright © 2020 Ali Smith
All rights reserved
© Нугатов В., перевод на русский язык, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Все говорили: «Ну и?»
Типа «ну и что?». Типа «пожимали плечами», или «что мне, по-вашему, нужно делать?», или «на самом деле мне похер», или «вообще-то я это одобряю, меня это устраивает».
Ладно, не все так говорили. Это просто разговорное выражение наподобие фразы «все так делают». Я хочу сказать, эта пренебрежительная интонация тогда была четким маркером конкретного времени, чем-то вроде лакмусовой бумажки. Примерно тогда стало модно вести себя так, словно тебе все равно. И модно стало твердить, что люди, которым не все равно или которые так говорили, либо безнадежные неудачники, либо просто выпендриваются.
Как будто это было в прошлой жизни.
Но это не так – прошло буквально несколько месяцев с тех пор, как людей, проживших в этой стране всю жизнь или большую ее часть, начали арестовывать и угрожать им депортацией или депортировать: «Ну и?»
С тех пор как правительство прекратило работу собственного парламента, поскольку тот не смог добиться результата, который был нужен правительству: «Ну и?»
С тех пор как многие люди проголосовали за то, чтобы к власти пришли люди, кто смотрел им прямо в глаза и лгал: «Ну и?»
С тех пор как один континент сгорел, а другой растаял: «Ну и?»
С тех пор как власти предержащие по всему миру начали делить людей на группы по религиозному, этническому, половому, интеллектуальному признакам или по признаку политического инакомыслия: «Ну и?»
Хотя нет. Правда. Не все так говорили.
Далеко-далеко не все.
Миллионы людей так не говорили.
Миллионы и миллионы по всей стране и по всему миру замечали ложь, дурное обращение с людьми и с планетой и открыто об этом высказывались – на маршах, в акциях протеста, писали, голосовали, говорили, занимались активизмом, по радио, на телевидении, в социальных сетях, твит за твитом, страница за страницей.
В ответ на это люди, знавшие силу слов «ну и?», говорили по радио, на телевидении, в социальных сетях, твит за твитом, страница за страницей: «Ну и?»
Я хочу сказать, что могла бы всю жизнь перечислять, рассуждать и демонстрировать при помощи документов, графиков, примеров и статистических данных то, чтó, как наглядно показала история, происходит, когда мы равнодушны, и каковы последствия политического культивирования равнодушия, но всякий, кто захочет опровергнуть мои доводы, моментально отмахнется своим язвительным кратким
«ну и?»
Ну и…
Лучше я опишу здесь то, что однажды увидела.
Это кадр из фильма, снятого в Великобритании лет семьдесят назад, вскоре по окончании Второй мировой войны.
Фильм был снят в Лондоне молодой художницей, приехавшей в город из Италии, когда Лондон был одним из множества мест, которые пришлось заново отстраивать в те годы, чуть ли не в прошлой жизни, после того как десятки миллионов людей всех возрастов по всему миру умерли раньше срока.
Это кадр с мужчиной, несущим два чемодана.
Мужчина изящный, молодой, растерянный и робкий, в щеголеватой шляпе и пиджаке, с легкой, но в то же время отягощенной походкой. Ясно, что она была бы отягощенной, даже если бы он и не нес два чемодана. Он серьезный, стройный, задумчивый, страшно бдительный. Его силуэт вырисовывается на фоне неба, поскольку он балансирует на очень узком кирпичном выступе, проходящем вдоль края высокого здания, и по всей его длине мужчина радостно, безрассудно пляшет, а за спиной у него – помятые лондонские кровли; нет, если точнее, эти крыши далеко внизу под ним.
Как он может идти так быстро и при этом не упасть с края здания?
Как его действия могут быть такими сумасбродными, но столь грациозными, такими назойливыми и столь беспечными?
Как он может размахивать вот так в воздухе этими чемоданами и при этом сохранять равновесие? Как он может двигаться на такой скорости рядом с обрывом?
