Дверь громко захлопнулась, и я, оставшись одна, немым
отчаянием растеклась по креслу. Мысли смешались. Мой разговор с начальством
казался отрывком из какого-то фильма. Скорее абсурдного, ибо во всём услышанном
напрочь отсутствовали и расчёт, и логика.
Закрыть проект, приносивший такие деньги, мог только
выживший из ума директор. Коим наш шеф Степан Сергеевич Штунц не представлялся
даже в фантазиях Вити. Хотя последний в творении небылиц достиг поистине
невероятных уровней. Над его байками, порой за гранью разумного, смеялись все:
от водителей до бухгалтеров. И даже я, не склонная к глупым шуткам, часто не
сдерживалась, поддаваясь хохоту.
Но в этот раз всё было куда серьёзнее, как ни хотелось мне
отрицать случившееся. Нас просто собрали, поставили перед фактом и дали полную
свободу действий. Без объяснений. А любопытству некоторых скормили очень щедрые
увольнительные. И… до свидания. Всё, над чем мы работали, вдруг в одночасье
провалилось в прошлое.
Нельзя сказать, что я чувствовала себя обманутой и
ущемлённой в собственных интересах. Да и вообще, семь лет, проведённых здесь,
ни одним мигом не омрачали память. Скорее, напротив, за этот долгий срок
компания стала моей второй семьёй. И главной болью, терзавшей сейчас меня, было
не мной инициированное расставание.
В дверь постучали. Я вытянулась как струна и твёрдым голосом
произнесла:
– Войдите!
– Ника, прости, – Андрей застыл на пороге, словно намеренно
глядя куда-то в сторону. – Я… мы… не знали. Для нас вся эта история стала такой
же аховой неожиданностью.
– Охотно верю, – легко согласилась я, стараясь казаться
максимально собранной. – Но, полагаю, ты здесь не для того, чтобы вымаливать у
меня прощение?
Он нервно фыркнул.
– Если не возражаешь, я бы хотел поговорить о будущем. Ты уж
прости… Мне кажется, что тебе как никому необходима помощь.
Теперь уже я в ответ на его слова едва сдержала вымученную
усмешку. Андрей был прав – отныне моей проблемой являлось всё, что связано с
трудоустройством. И это пугало, так как всю свою жизнь я просидела на одной
работе. Причём с убеждением, что Вероника Нестерова незаменима в мировоззрении
шефа. Но… я ошиблась. Степан Сергеевич Штунц всё это время рассуждал иначе. Как
результат – при первом же потрясении нашу команду выперли на улицу, а мне,
привыкшей к спокойствию и комфорту, пришлось отчасти разочароваться в шефе.
– Необходима, – грустно признала я и машинально закинула
ногу на ногу. – Есть предложения?
Прикрыв за собою дверь, Андрей вальяжно сел на стул
напротив. И только тогда, словно набравшись храбрости, всё-таки встретился с
моим строгим взглядом.
– Тебе не понравится, – промолвил он после паузы, – но самое
время обратиться к Маше.
– К Маше? Ты спятил? – не удержалась я, почти подавившись
именем подруги. – Да ни за что! Заговорить с ней первой – признать вину,
которую я не чувствую!
Андрей, не моргнув, слегка поправил очки и, усмехнувшись,
чуть повысил голос:
– Ника, ты странная. Она способна помочь, а ты как дура
упрямо идёшь на принцип?
– Дело не в этом. И лучше не продолжай. Ты всё равно не
понимаешь женщин.
Он не обиделся, хотя своею реакцией я очень сильно ударила
по больному. Так, что сама невольно стиснула зубы и ощутила, как зачастило
сердце. Андрей и женщины… Похоже, эти субъекты не были созданы для одной
вселенной. И всякий раз, сталкиваясь друг с другом, они взрывались, порождая
хаос. Только со мной каким-то странным образом ему удавалось сохранять
спокойствие. Вот и сейчас с невозмутимым видом он немой статуей восседал на
стуле.
– Ладно, посмотрим, – сдалась я через минуту и примирительно
протянула руку. – Только скажи, ты просто хочешь помочь или преследуешь личные
интересы?
Тут уже он смущённо насупил нос и стал немного похожим на
человека.
– Ну, не без этого. Прошу, ты только не смейся, но твоя Маша
– это что-то с чем-то.
Моя рука нелепо застыла в воздухе и опустилась на гору
документации.
– Ты что, влюбился? – случись такое вчера, я бы немедленно
разразилась хохотом. Однако сейчас, придавленная обстоятельствами я только
часто захлопала ресницами.
– Ник, я скучаю, – признался он после паузы и как-то разом
постарел на годы. – Да, понимаю, у нас с ней немного общего, но… ты сама ведь
хотела услышать правду.
Я резко выдохнула и, чуть подавшись вперёд, поправила
выбившийся из причёски локон.
– Значит, вот так? Боже, а мне подумалось, это внезапное
искреннее побуждение. Хотя… не важно. По крайней мере, теперь не буду
чувствовать, что я тебе обязана.
– Договорились, – спешно сорвавшись с места, Андрей ракетой
долетел до двери. Но прежде чем выйти, по-дружески подмигнул и на прощание
пожелал удачи.
Если б я знала, куда свернёт моя жизнь после совета
помириться с Машей! Готова поклясться – я бы трижды подумала и позвонила ей не
раньше вечера. Однако под прессом сказанного Андреем рука сама потянулась к
телефону.
– Ника? Привет, – она ответила сразу полным растерянности и
удивления голосом. – Не ожидала. Зная тебя сто лет, я посчитала, ты будешь
дуться вечность.
– И угадала. Я звоню не затем, чтобы вымаливать у тебя
прощение. Мне нужна помощь, а ты тот человек, кто разберётся с этим лучше
прочих.
