Мы с Юленькой медленно передвигались в сторону рощи.
Сегодня мне впервые удалось заинтересовать ее. До этого она мало обращала внимания на мои приставания: дергания за хвостик ее волос, плоские шутки и вычитанные в сети остроты. Я понимал, что веду себя по-дурацки, но не мог ничего с собой поделать.
Юленьку гораздо больше привлекали Мишка и Юрка. Я знал, что они круче меня – Мишка был спокойным, как удав после десятка кроликов, и если и шутил, то с таким мрачным выражением лица, что вся группа покатывалась со смеху. А Юрка прыгал-скакал-бегал, был первым на физвоспитании, занимался какими-то экстремальными видами спорта и не обращал внимания на наших смазливых курочек, что сразу возвышало его на голову в сравнении с остальными.
Не то чтобы Юленька была в них влюблена: нет, она, кажется, вообще никем в этом смысле не интересовалась. По крайней мере в нашей фазанке. Ее жизнь за границами учебного времени оставалась загадкой для всех. Мы знали лишь, что она жила где-то далеко у Затона, в старинном каменном доме. Дом уже частично развалился, но красивая резьба и колонны еще сохранились. Можно было легко представить, как шикарно он выглядел лет сто назад.
Она часто разрешала себя провожать – все тем же Юрке и Мишке. Остальные как-то не напрашивались – Юленька была умницей, и несколькими словами могла поставить в тупик любого ловеласа. Поэтому, несмотря на потрясающую, на мой взгляд, внешность и роскошную фигуру, за ней никто даже не пытался ухаживать.
Я «заболел» Юленькой сразу, как только она перевелась в нашу фазанку. Однако самое большее, что мне удалось за это время – это пересесть на заднюю от нее парту. Юленька упорно сидела с блондинкой Яной, которая была фантастической дурой – но зато молчаливой дурой. Я часто слушал, о чем они шепчутся на занятиях – почему-то с Яной у Юленьки выключались мозги и включалась «девочка». Особенно азартно они обсуждали физика Палыча – женат он или нет, кто так плохо гладит ему рубашки, почему он не носит галстуки, и тому подобную девчачью дребедень.
Я думаю, они понимали, что я многое слышу, но даже не пытались как-то скрывать свои разговоры. Это ставило меня в унизительное положение «подружки» – хотя официально на такой роли в группе был белобрысый Леша. С ним девочки, кажется, даже в туалет вместе готовы были ходить.
Сегодня мне просто повезло. О новой компьютерной игрушке мы разговорились с Юленькой еще на последнем занятии. К счастью, была биология, и никто не обращал внимания на то, что Юленька сидит все занятие затылком к преподше. Биология вообще была прекрасным предметом: на ней все в аудитории занимались своими делами, а преподша – своими. Главное было не шуметь – кабинет директора был рядом.
Разговор продолжился в коридоре, после занятий. Я со страхом ожидал, что откуда-нибудь вынырнут Мишка или Юрка, и Юленька уйдет с ними – но этого не случилось. Мы вышли на улицу – был чудесный майский день. Разговор от игрушек постепенно перешел на жизнь вообще – я шел рядом с ней и млел от счастья. Это именно она легко и непринужденно разговаривала со мной, красавица, объект моих дневных мечтаний и ночных страданий. Это ее грудь находилась на расстоянии вытянутой руки от меня – близкая и совершенно недостижимая. Это ее губы произносили слова, предназначенные мне. Это ее язык облизывал эти губы…
Я не сводил с нее глаз и из-за этого часто спотыкался – но она не обращала на это внимания. Она рассказала мне про родителей, про ночные бдения в сети, про веселые розыгрыши, которыми она увлекалась. Да, ее жизнь была интереснее моей – кроме скандального развода родителей и скучных вечеров, мне было нечем похвастать.
Дорога к ее дому шла по пыльной улице – но она почему-то свернула в сторону рощи. Я не возражал – каждая минута, проведенная с ней, была для меня счастьем. Соваться в рощу было рискованно – там хватало гопников, которые могли устроить нам обоим кучу неприятностей. Особенно мне – приезжему из другого района. Но сказать об этом Юленьке, конечно, я не мог, и лелеял надежду, что все гопники дружно умерли с похмелья сегодня утром.
В голове я уже сотню раз прокрутил несколько сценариев дальнейшего развития событий. Как я спрашиваю ее, есть ли у нее парень, и получаю отрицательный ответ. Как я предлагаю ей любовь и дружбу, и получаю застенчивое, но уверенное согласие. Как я целую ее, прижав почему-то к березе…
Впрочем, ничего из этого я не делал, и вряд ли сделал бы когда-либо в жизни. Я понимал, что упускаю единственный, наверное, данный мне кем-то сверху шанс – но язык прилипал к гортани, ноги подгибались, и по спине тек холодный пот при малейшей попытке хотя бы спросить про парня. Я молча ругал себя последним трусом, но так и не решался.
В роще было на удивление малолюдно. Это, конечно, пугало, но внушало надежды на какой-нибудь интересный поворот событий. Юленька сразу свернула на боковую тропинку, которая шла по самым зарослям. Признаться, меня ее выбор весьма озадачил: по слухам, именно в этих зарослях обычно творились всевозможные непотребства, пугавшие родителей и дразнившие мое воображение. Юленька не могла не знать об этом. Значит, она сознательно ведет меня туда?
