Утром нас покормили: кто хотел – в просторной красивой едальне на первом этаже, других – в саду средь сосенок и цветников, а после собрали на площади, и мы опять простерлись перед обещанным императором.
Когда поднялись, мне стало ясно: над нами снова шутят.
Где-то в уголке площадки маячил Со Фу, а перед ним выстроились семь девок. Потому что если у человека волосы до пояса, схваченные в хвост, закрученные в гульку, распущенные либо собранные в косу; если у него в ушах серьги; если глаза густо подведены черным, будто у пропащей на гулянье; если у человека узкий стан и обручья на тонких руках, то есть выглядит человек, как девка, значит, он и есть девка.
Вперед выступил Со Фу.
- Император верит в сердечную склонность, - произнес он и умолк, всем своим видом давая понять, что это не его вина. – Он убежден, что муж и жена, даже если это император и императрица (или особенно если это император и императрица), должны быть друг другу возлюбленными и товарищами. Ибо пусть Крайсветная нерушима, все в руках Всесильных, - Со Фу на мгновение склонил голову, - и ни один, самый могущественный правитель не может предугадать своей судьбы. Поэтому…
Со Фу выставил вперед ладошку, дабы угомонить взволновавшихся невест.
- Поэтому император принял решение: вы не будете знать, за чье внимание боретесь. Та, кто верно укажет на императора сегодня, получит двадцать один {пинь}, что даст ей весомое преимущество. Для этого девице нужно будет сообщить свой ответ мне. Обратитесь к любому стражнику, назвав два имени: Со Фу и Камичиро, и вас ко мне проведут. Те, кто даст верный ответ в ближайшие три дня, получат по десять {пинь}, затем – ни одного, но это защитит их от выбывания вплоть до самого последнего испытания, даже если они будут выступать не лучшим образом. Не распознавшие императора к последнему состязанию не смогут участвовать в нем и, таким образом, не получат возможности победить... Да, дитя?..
Вместе с другими невестами я обернулась к деве, поднявшей руку. Русая, круглолицая, в зеленом шерстяном платье с вышивкой. Кто знает, может, откуда-то из наших краев. Но нет, говорила она по-чужедольнему как Барбара или вроде того.
- А если никто не угадает императора?
- Это будет печально, дитя мое, - отозвался Со Фу. – Значит, ни одна из вас недостаточно проницательна, чтобы стать его супругой. Нам придется объявить еще одно состязание, для новых невест. Но я продолжу. Все юноши, согласившиеся помочь императору, хорошо подготовлены и глубоко преданы престолу и империи, поэтому не думайте, что ваша задача будет легкой.
Каждой из вас нужно найти свой способ распознать истинного императора, но если вы думаете, что вам помогут вопросы, напрямую относящиеся к его происхождению – не рассчитывайте на них, в какой бы форме они ни были заданы. Ни один не скажет вам правду о своем рождении, ибо уста их запечатаны – напитком, который не позволит им сделать признание даже при попытке вырвать его лестью, хитростью или силой. Я сам готовил этот напиток и сам следил, как его принимают. То же касается придворных и слуг. Если по какой-то невероятной случайности кто-то из них окажется способным проговориться, а вы попытаетесь выведать у кого-то ответ, то немедленно казнены будут оба: и та, кто спросила, и тот, у кого спросили. Наградой за любопытство и стремление обойти соперниц таким способом будет медленная мучительная смерть.
Теперь скажу об испытаниях. Всего их будет семь. О седьмом будет объявлено после того, как закончатся первые шесть, и после того, как выяснится, кто из вас узнал среди семи юношей истинного императора.
Есть древние свитки, насчитывающие тысячелетия – созданные на заре рождения империи, которую сегодня мы называем Чиньянь. На них опираются многие из наших традиций, обычаев и законов. В том числе в этих свитках есть песнь «Серебряный цветок», посвященная первой императрице Чиньяня. Многие толкователи считают, что, воспевая достоинства прекрасной Им Су, древний поэт воспел также добродетели всех будущих императриц. Всего добродетелей в «Серебряном цветке» названо семьдесят семь.
Девки всколыхнулись, а Со Фу довольно улыбнулся.
- Но мы не будем терзать вас таким количеством испытаний. Достаточно тех, которые великий Го Дай выделял как семь основных, занеся их в Нефритовые скрижали. Именно на эти качества мы и будем вас испытывать.
О некоторых испытаниях мы будем предупреждать вас заранее, чтобы вы могли подготовиться. О некоторых – нет. Первое пройдет сегодня на закате в саду Двадцати Четырех сосен. И оно как раз из тех, условия которых мы заранее не оглашаем.
После испытания мы приглашаем вас на торжество. Оно начнется с представления традиционного театра {ничоси}, который покажет сцены из истории Чиньяня, после чего состоится ужин в вашу честь. Разумеется, на нем будут присутствовать все семь императоров, и вы сможете составить знакомство.
Пока Со Фу чесал языком, я разглядывала семерых, которые все это время стояли не шевелясь, и, кабы не моргали, запросто можно было принять их за истуканчиков.
Насчет девок это, я пожалуй, чутка погорячилась. Косы и накрашенные очи меня в заблуждение ввели. Да тела худощавые. У нас парни: ручищи – во, ножищи – во, за спину ему спрячешься, и не увидит тебя никто. Эти же – точно кузнечики. Да еще разнаряжены в шелка, да серьги в ушах – кто как не девки? Но приглядишься – нет, все-таки нет. И осанка не девичья, и держат себя иначе. Тела подтянутые, крепкие, хоть и тонкие. Плечи широкие, бедра узкие. Парни как есть. Я все дивилась, чего это они дали себя так размалевать, потом же, во дворце пообвыкшись, узнала: среди высокорожденных тут это было в обычае. Со Фу так не выряжался, но он был уже старичок, да к тому ж императору ближайший советник, ему можно обычаем пренебречь. А что женщины, что мужчины из тех, кто при дворе обретался – все примерно так и выглядели. Еще выяснилось, что такие вот кузнечики, как эти наши императоры, у них были в моде. Чтобы весь тонкий, звонкий и ресницы как у девицы. Это знак благородного происхождения. А если оно так, стало быть, все императоры были как на подбор благороднее некуда, невольники они там или нет. И на лицо похожи: скулы высокие, брови вразлет, глаз как у кота, который мышь сторожит, а выражение лица презрительное, будто мы тут все грязь под их сапогами.
