Володя не проявлял интереса к работе Нэл, и о своей не любил говорить. Она работала инженером-конструктором на одном из заводов, а он работал инженером-технологом на другом.
Они могли целый вечер находиться в одной комнате и не сказать друг другу ни слова. А разговоры в последнее время сводились всего к паре-тройке фраз. А разговоры в последнее время сводились всего к паре-тройке фраз. Например:
– Что приготовить на ужин?
– Что хочешь.
Или:
– Володя, вынеси мусор.
– Хорошо, сейчас.
Или:
– Будешь кофе?
– Да, налей чашечку.
– Освободи компьютер на полчаса, мне нужно письмо подруге написать.
– Через пять минут, только уровень доиграю.
Часто Володя стал приходить домой поздно, объясняя задержки сверхурочной работой по запуску в производство каких-то новых технологий. И Нэл безоговорочно верила, считая, что работа помогает ему забыть о горе, постигшем их семью. Нэл, например, чтобы отвлечься, занялась цветоводством. Квартира стала походить на оранжерею: везде стояли горшки и горшочки с цветами. «Дениске это понравилось бы», – думала Нэл и с энтузиазмом возилась с комнатными растениями, поливала их, подрезала, пересаживала. Все соседи и подруги Нэл восхищались ее увлечением. Володя же относился к цветам в квартире более чем равнодушно. Он даже не заметил бы, если бы в один прекрасный день Нэл заменила все растения искусственными, или даже если бы они все просто взяли, и исчезли.
Со стороны Володя и Нэл производили впечатление благополучной и любящей супружеской пары, но Нэл понимала, что они все дальше отдаляются друг от друга, и спасти положение может только другой ребенок. Однако за целый год она ни разу не забеременела, и уже начала сомневаться, что способна на это.
Нэл обратилась к врачу и прошла обследование, которое не выявило никакой болезни или бесплодия, но успокоило мало.
– В принципе, вы можете иметь детей, – объяснил врач. – А причина вашего бесплодия, скорее всего, чисто психологическая. Подсознательно вы боитесь забеременеть, потому что душевная рана от потери ребенка еще очень свежа, и вы боитесь потерять второго ребенка так же, как потеряли первого. Не торопитесь, дайте себе время смириться с потерей, и все наладится само собой. Время – лучший врач в вашем случае.
«У меня семья разваливается, а он – не торопитесь! – мысленно ответила врачу Нэл. – К тому же моя душевная рана вряд ли когда-нибудь затянется. Это значит, что я никогда не смогу забеременеть».
Прошел год со дня смерти сына, а Нэл всё еще казалось, что это было лишь пару недель назад. Поэтому она решила, что если у нее и есть шанс забеременеть, то очень маленький, а семью спасать надо срочно. Она честно рассказала Володе, как обстоят дела, и предложила взять приемного ребенка, а своего родить потом, когда получится.
Но от чужого ребенка Володя наотрез отказался. С этого момента отношения между ними еще больше охладели. И если раньше хотя бы в постели у них было хоть какое-то взаимопонимание, то теперь они были близки все реже и реже.
Но продолжали жить вместе по инерции.
Раньше Володя и Нэл всегда старались взять отпуск в одно время, чтобы поехать куда-нибудь вместе. Но в прошлом году, и в этом тоже они отдыхали в разное время. И оба раза Володя в самый последний момент, когда Нэл уже ничего не могла изменить, сообщал, что не сможет пойти в отпуск вместе с ней по производственным причинам. Потому она снова отдыхала одна, развлекая себя поездками в гости к родителям, к подругам и двоюродным сестрам, хождением по магазинам, и просто прогулками по городу. Володя советовал ей поехать куда-нибудь в дом отдыха, даже на юг, но ей никуда не хотелось ехать одной.
Две недели назад, гуляя по городу, Нэл вдруг увидела Володю с другой. То, что она почувствовала в тот момент, не было ревностью. Скорее, это было удивление, потому что та, другая, была толстая, совсем некрасивая и выглядела, как минимум, на десять лет старше Володи; и возмущение: «Ах, вот, оказывается, какие «технологии» он внедряет по вечерам!» Эта сладкая парочка выглядела, по меньшей мере, странно: высокий красивый молодой мужчина лет двадцати пяти нежно обнимает за плечи невысокую полную женщину, выглядевшую не меньше, чем на тридцать пять. Если бы у Володи была старшая сестра, можно было бы предположить, что он с сестрой. Только ни братьев, ни сестер у него нет.
Нэл стояла в трех метрах от них и целых полчаса наблюдала, как они воркуют, а Володя не замечал ее, всецело занятый спутницей, которая смотрела на него с глупейшим выражением восхищения и обожания на лице. Еще четверть часа Нэл потратила на то, чтобы попасться Володе на глаза и увидеть растерянность и смущение в глазах мужа. А потом убежала домой и весь вечер плакала. Не от ревности, а оттого, что ее предали. Предал человек, которого она если уже не любила, то уважала и доверяла. В конце концов, он был отцом ее ребенка. Нэл до слез было обидно. Пока она искала способ сохранить семью, Володя искал развлечений на стороне.
В тот вечер он не пришел домой. Такое бывало и раньше, но редко. К тому же он всегда предупреждал Нэл, что не придет ночевать: звонил и говорил, что не сможет прийти, так как технологический процесс требует наблюдения круглые сутки. Подруги пробовали намекать Нэл, что ее муж вовсе не технологическими процессами занимается, но она не верила. На этот раз она точно знала, что Володя не на работе. И гадала: что-то случилось, или ему просто стыдно показаться ей на глаза.
