1 июля 2008 года
– Ну что, сынок, доволен? – старый бухгалтер, похожий на моржа, ухмыльнулся в седые усы.
Дэн пересчитал деньги, сложил их в потрёпанную сумку и широко улыбнулся.
– Ради этого стоило попотеть!
– У нас все остаются довольны. Но не многие сюда возвращаются! – Покачал головой старик.
– Да уж. Прощайте. Вряд ли и я вернусь. – Дэн взгромоздил ценную ношу на плечо и вышел из вагончика на воздух.
Вокруг него простирался холодный северный край. Сплошная графика. Чёрные и серые тона. Даже море он никогда не видел здесь синим. Волны, как ни взглянешь, печального стального цвета. Растений нет, кроме двух-трёх чахлых, выживающих, вечно голых кустов. Мох – и тот грязно-белый. Да и сам островок, состоящий из груды камней, можно было обойти за час. Из строений – только пара хибарок рабочих и сама буровая вышка, ради которой все они здесь находились.
«Безрадостно», – подумал Дэн и поспешил к группе домишек за скалой, чтобы совсем не замёрзнуть от пронизывающего ветра. Он дул тут всегда. Мог быть тихим и мирным, но чаще шквалистым и приносящим с собой шторма. И тогда волны с ужасающей силой сутками бились о берег, словно хотели уничтожить этот угрюмый кусочек земли. Они, вахтовики, научились ходить на ощупь, особенно в полярную ночь, когда всегда темно, или в сезон бурь, потому что порой ни черта не было видно за серой завесой промозглой тьмы.
Перед тем как зайти в крайний домик, Дэн ещё раз с тревогой осмотрел горизонт, оценивая силу ветра. Не хотелось бы задержаться здесь даже на сутки. Иногда, в очень плохую погоду, вертолёт просто не прилетал.
То, что увидел Дэн, его порадовало, и, удовлетворённый, он открыл дверь и зашёл внутрь.
– У тебя сегодня праздник? Закончилось заточение? – спросил его весёлый сменщик, с завистью поглядывая на почти собранные Дэном сумки.
Он тоже хотел бы сейчас сложить свой скарб и улететь из этой адской дыры.
– Да. Девять месяцев… Ну что ж, зато выплатили всё, как обещали.
– Теперь тебе хватит денег и на твои курсы, и чтобы помочь матери, как ты хотел.
– Да – Дэн решил побриться перед дорогой. Глядя в маленькое зеркало, он намазывал обветренное лицо куском мыла. – Знаешь, и даже держа такие деньги в руках, я бы ни за что не хотел остаться здесь ещё.
– Я тебя понимаю, – хохотнул сменщик. – Я не то что дни считаю – часы. Если бы хоть интернет был, а то, кроме работы и книг, заняться нечем. Да ещё дурацкая жратва…
– Как только доберусь до берега, наемся до отвала! Закажу хороший стейк средней прожарки! – мечтал Дэн.
Оба сглотнули слюну.
– Мне ещё долго будут сниться консервированные бобы.
Заканчивая бритьё, Дэн вылил на голову ушат воды. При этом рукава закатались и стали видны его накачанные от тяжёлого труда руки.
Вертолёт прилетел вовремя. Бригада быстро разгрузила почту. Трое счастливчиков дожидались взлёта, чтобы наконец улететь «на землю».
Запустились двигатели, раскрутились лопасти, которые подняли пыль, разбрасывая щебень и мусор, а Дэн счастливо вздохнул и снова улыбнулся – этого момента он ждал мучительно долго. Часто, когда, промокший и насквозь замёрзший, тащил буровую трубу, он представлял, как его навсегда будет уносить в своём чреве этот металлический ангел, уважительно прозванный здесь «Спасителем».
Покидал остров парень лишь раз – на рождественские каникулы. На десять дней. И во время отдыха постоянно боролся с собой – сбежать, забыть, не возвращаться. Но даже матери он не мог тогда пожаловаться, потому что она бы тоже встала на слабую сторону его души и уговорила остаться. И он бы точно проиграл и не вернулся.
«Спаситель» сделал круг над посёлком. Дэн, бросив последний взгляд на скалы, отвернулся. Он привычно надел потёртые наушники и подкрутил громкость на полную.
Музыку он не любил. Нет. Это было что-то большее. Он перед ней благоговел. Она составляла смысл его жизни.
Когда-то ему даже прочили карьеру музыканта. Но не сложилось. А страсть осталась. У него, как и у многих музыкально одарённых людей, услышанная мелодия мгновенно перерабатывалась в ноты и стройными рядами навечно ложилась в ячейки памяти. На острове он всё время слушал диск Rammstein, оставленный сменщиком до него. Песни этой группы заглушали его собственное, сбившееся от напряжённой работы дыхание и в то же время точно совпадали с настроением. Он их выучил наизусть и порой, когда совсем не оставалось сил, собирался, налегал на груз, набирал в лёгкие побольше воздуха и рвал последние жилы, беззвучно выплёвывая: «Du, du hast, du hast mich…». И это заклинание всегда помогало. Вентиль поддавался, балка сдвигалась… Правда, для тех, кто его видел в тот момент, он выглядел как сатанист, вызывающий духов. Но ему было плевать, главное – работа была сделана.
Однако сейчас Дэн включил другую музыку. Он впитывал в себя забытый «Night» Ludovico Einaudi. Эта мелодия была из его старой жизни. Оттуда, «с земли». Она очень подходила моменту и картинке за иллюминатором.
