{Я знал двух влюбленных, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших ее (Борис Пастернак)}
ПРОЛОГ
- Венчается раб божий Александр с рабой божией Василисою во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь.
Зычный голос дьякона огласил своды церкви:
- Миром Господу помолимся!
Хор тут же подхватил:
- Господи, помилуй. Господи, помилуй, Господи, помилуй.
Невеста весь обряд простояла, опустив глаза к подолу платья. Она поднимала лицо к отцу Иоанну только для совершения им всех положенных действий. На супруга она и вовсе не смотрела – казалось, что лаковые носочки ботинок интересуют ее куда больше, чем стоящий рядом мужчина. Как позже отметит публика, присутствовавшая при венчании, жених был словно высечен из камня. Генерал-майор, гордость Московского военного округа. Поднятое к иконостасу лицо, чуть тронутые сединой виски, ровные линии скул и подбородка. Дворянская порода, офицерская выправка, фигура командира, натренированная за годы службы – рядом с миниатюрной невестой он и вовсе выглядел исполином. Весь Петербург судачил об этой паре, но кажется, груз этих сплетен опустился на плечи девушки: жених был глыбой, нерушимым оплотом спокойствия.
Матушка невесты, стоявшая за спинами молодых, суетливо осматривала публику на предмет косых взглядов и укоризненных покачиваний головой. Этот брак стал неожиданностью не только для девушки, но и для ее матери. Отец и жених за пару дней обговорили все условия (оставшиеся тайной для всех собравшихся), и тотчас договорились с отцом Иоанном о венчании. Василису поставили перед фактом: ты выходишь замуж за генерал-майора Ковалева. Васька, как ее звали домашние, видела этого офицера на рождественском балу у градоначальника - Ковалев танцевал все вальсы, но ни с одной из девиц не танцевал дважды: то ли избегал пересудов, то ли никто из петербургских девушек ему не приглянулся. Достоверные новости о его холостой жизни до Петербурга не доходили. Но уж какой год общество муссировало слух о том, что у Александра Павловича Ковалева якобы имеется содержанка, также ему приписывали частые визиты в публичный дом г-жи Банниковой в Фонарном переулке. Впрочем, такие слухи ходили про каждого неженатого офицера.
Все девицы на выданье обеих столиц ожидали, когда же Ковалев решит остепениться и задумается о наследниках. Кажется, только Василису этот вопрос не интересовал, но (превратности судьбы!) именно она сейчас делает глоток из той же венчальной чаши, что и Ковалев.
- Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй.
Отец Иоанн, вещавший про здравие брачующихся, задержал взгляд на Ваське. Дело в том, что девушка с рождения имела физический дефект – одна ножка была короче другой. Отец считал нужным держать ребенка в строгости, приучая к будущим жизненным невзгодам. Он заставлял ее выполнять все те упражнения, которым обучались другие дети в семье: скакать верхом, танцевать все танцы, вплоть до самых быстрых, принимать физические нагрузки. Все это давалось Ваське в обмен на слезы и боль, но то ли воспитательные практики отца, то ли сильный характер самой девушки не давали ей отступать.
Василиса получила лучшее образование в Александровской женской гимназии, по собственному желанию посещала институтские лекции, и даже обучилась основам медицинских знаний. Хоть дам в анатомических комнатах не жаловали, Васька настырно лезла вперед, аргументирую свое право находиться там своим врожденным дефектом: мол, хочу понять, как и что во мне устроено, и почему оно иначе, нежели у других. Профессора с восторгом относились к жажде самопознания у Василисы, тем более что она позволяла студентам, будущим врачам, на практических занятиях смотреть свою кривенькую ножку. Когда об этом узнал отец, разразился жуткий скандал, а после начали всплывать и другие, как он говорил, «фокусы». Оказалось, что дочь систематически прогуливала все обязательные занятия (музыку, рукоделие, танцы), уделяя время прогулкам по городу. «Ее видели в Фонарном переулке!», - вопил отец. Переулок и правда считался грязным местом, и присутствие там дворянской дочери считалось неуместным. Но девушку так влекла настоящая жизнь! Люди там жили иначе, мыслили по-другому, и на ее хромоту совершенно никто не обращал внимания. Василиса видела там одноглазого старика с провалившимся носом, и даже на него никто не смотрел косо. Нравы простых людей так ярко отличались от нравов высшего света, и это манило в какой-то степени не принимаемую своим кругом девушку. Там твои недостатки становились поводом для гордости, лихого прозвища, а не придирок отца и жалости многочисленного семейства.
Когда па сказал, что подыскал ей «нового» супруга, Васька представила себе соседского дворянского сына Елисея или отцовского управляющего Николая Захарыча. Эти мужчины желали жениться на ней еще пару лет назад, выказывая покорность отцу. Родители Елисея промотались, и он жил лишь надеждой на приданое потенциальной невесты. А Николай Захарыч готов был на все, лишь бы угодить хозяину. Но Ковалев… Вася даже не могла представить себе, что отец пообещал ему.
- Денег дали? – равнодушным тоном спрашивала Василиса.
