От передач давно телеодышка.
Глоточек воздуха – на сердце, что ладонь.
Гляжу: на санках царствует малышка.
Мне это царство – лучший валидол.
Красна зима весёлая от шуток,
Как женщина от щедрых распродаж.
Как не примерить беленькую шубку,
И не пуститься в солнечный кураж.
А во дворе знакомые сюжеты.
Счастливцы с запорошенных машин
Снимают бережно пушистые береты.
И каждый по делам уже спешит,
Остывшую опробывая скорость.
А у кормушки воробьиный сторож
Обиженно отряхивает лапки.
И мальчик, просыпаясь на ходу,
Приватизирует сугроб под окрик папки
И прячется в серебряном саду.
Весь мир прекрасен за стеклом прозрачным
Но не всегда – за жидкокристаллическим.
Земля огромна и не однозначна.
И не совсем высокому приличествует.
Ведь не эбола жадно судьбы косит.
Там каждый день под страшный суд косит.
Я тумблером снимаю все вопросы.
Но каждый всё равно опять висит.
Искристый день. И никуда не деться
От телевизионных чёрных масок.
Они счастливое прореживают детство
И мёртвую выращивают расу.
И нету урожайней огорода.
Вспороть арбуз, потом вспороть живот.
Потом, уже, апофеоз возводят
Там из голов, отъятых у народа
А бог молчит ни мёртвый, ни живой.
Стал крест ножом. И горы стали выше.
Лишь не хватает головы одной.