Шамир – слабак…
Стужа стоял на скальном выступе Иглы – самого высокого пика Восточной гряды, – и смотрел вниз, на мелькающий в облачных просветах мир. Он должен был измениться, полезно и необратимо, ещё тринадцать людских поколений назад, но…
Шамир струсил.
Сначала сам задумал ветвь новой волшебной крови. Сам всех смутил. Сам начал. Сам разрешил первые опыты. А после испугался. Испугался первого же итога – нежити. Будто не знал, что с первого раза ничего не получается. Забыл, какая цепочка неудачных решений и странных народов связывает первых паразитов и последних людей.
Да, холодная кровь – невероятная удача. Совершенно пустые – и готовые вобрать и усвоить всё, что дадут. И применять после без ограничений, используя то, из-за чего Шамир и затеял опыты – его же излишки силы. Они миру – как кость в горле. Мусор, копившийся веками со времён паразитов. Из-за него он даже чаровать почти перестал – боится, что очередной «мусорный» кусок вызовет стихийное бедствие.
Не то самолично стёр бы в порошок всех неугодных.
А от каждого народа оставалось столько мусора… Тёмного, мощного, разрушительного. Часть пошла на мелочь вроде Горюшек, часть – на создание Гиблой тропы. А после фантазия Шамира кончилась. Из тьмы не создать свет. Из урагана – послушный ветер. И мир предпочёл не чаровать вообще, чтобы не копить новый мусор.
А вот старая кровь от этого отказываться не собиралась. И чаровала. И мусор копила. И часть своей силы посмертно возвращала Шамиру, у которого собственной-то – через край.
Мы здесь не нужны.
В том виде, в каком нас создали, – нет.
Бесконечные чары старой крови однажды – через столетие, два, три – приведут к бедствию, с которым не сравнятся никакие Забытые. Поэтому и были придуманы вернувшиеся. Сила Гиблой тропы позволяет им использовать то, что знающие называют стихийной силой. То есть мусор. Но они – не только уборщики.
Новая ветвь.
Хранители перемен.
Те, у кого хватит сил не только убрать старое, но и создать новое. Шамиру стоит лишь подсказать – что, зачем, почему… Стоит лишь не бояться. И не трястись над своим прошлым.
Но – нет. Мир – как нищий мастеровой. Который забил свою древнюю конуру хламом и трясётся над каждым горшечным черепком или безобразной дырявой чашей как над величайшим сокровищем. И расчищать место для нового, избавляясь от неудачных поделок, он не желает.
Лучше сразу отказаться, испугавшись первой же нежити, чем рискнуть, выбросить хлам – и освободить место для действительно полезного, да, Шамир? Или ты полагаешь, что добился своего, сотворив знающих – этих слабаков с бездной ограничений?
Он, конечно, смолчал. Мир всегда молчит в ответ. Лишь искрам позволяет до себя докричаться. Но и это можно исправить. Мы смогли создать новых себя – и сможем создать нового тебя. Впоследствии.
Зачем оставлять древнюю конуру на хорошем, просторном, полном силы и солнца месте? И зачем нужен дряхлый и немощный старик в чистом доме? Ладно, выделим из уважения к старости комнатушку – дожить свой век. И не более того. Но прежде…
Стужа снова глянул в облачные просветы.
Прежде – закончим начатое. Перекуём умную старую кровь в новую. А глупцов и прочую рухлядь – в топку. Для создания новой волшебной крови требуется много силы. Очень много. И силы живой, созидающей, без тени Гиблой тропы.
Скала дрогнула.
Забытый улыбнулся.
Наконец-то. Вот и гости.
Глава 1. Правая рука Стужи
– Осторожней с паутиной, – озабоченно говорила Светла, когда я старательно плела из искр собственно паутину. – Мы такими редко пользовались, потому что непонятно, где ты из неё выйдешь – в болоте, на крыше города или в чьей-нибудь спальне. Мы предпочитали на перекладных добираться до нужного города и там создавать общую и вечную, звеном в цепи остальных. Не торопись. Верна, не торопись! Лучше потеряй пару мгновений, но сделай сразу. Переделывая неудачное, времени потратишь куда больше.
Я старалась не торопиться, но руки не слушались. Перед глазами стоял осколок чужой памяти – я видела, как проворно сплела паутину дорог Славна, и теперь просто повторяла, почти не слыша подсказок кровной наставительницы.
– Хорошо, – одобрила она, когда от солнца в моих руках на снегу появилось восемь узких теневых тропок. – Очень хорошо. Брось вещи здесь. Потом за ними вернёшься.
– А смогу? – я посмотрела на тени дорог.
– Пару дней паутинные вход-выход и коридор продержатся. Иди. Не бойся. Ты всё сделала правильно. Вёрст на пять-семь твоих сил хватит, а там… Посмотрим, куда пути выведут. И надеюсь, нам повезёт.
Дядя Смел молчал с тех пор, как Зим исчез. Он остро переживал подставу, винил во всём Шамира и молчал из последних сил, чтобы не ругаться. Я его понимала и с подставой была полностью согласна. Зим же, считай, из моих рук ускользнул. И именно тогда, когда я закончила исследовать склеп памяти и проснулась, ни раньше ни позже. Наверняка чтобы я… успела? Куда? Не знаю, но…
Ух.
Паутиной я занималась уже наверху, в Долине тысячи ветров – Хитра сразу предупредила, что внизу чары не сработают. Гробницы зачарованы от чужих перемещений – и судя по тому, как шустро догнал Славну и её приятеля вернувшийся, явно не зря. Вёртка, поджидая меня, перетащила наверх все наши вещи, но – права Светла. Куда мне сумки… Только мешать будут. Пусть подождут у камня-гриба. Основную свою возьму, чтоб отсутствием не отвлекала, и хватит.
