Дорогие читатели! Это третья книга серии «Остров Буян». В ней вы встретитесь с теми же героями, которые впервые появились в повестях «Когда умолкает кукушка» и «Жили-небыли».
Итак, бывшая учительница английского языка Алена с мужем Федором поселились на сказочном острове Буяне. Это одно из мест, куда попадают те, кто сбился с пути где-то между жизнью и смертью, а Алена помогает отправить потерявшиеся души туда, где им следует быть.
Во второй повести герои знакомятся с загадочным Питером. Он против своей воли участвует в заговоре, в результате которого Алена вынуждена покинуть райский Буян. В призрачном обличье девушка возвращается в свой родной город. Тут она встречает врагиню из детства, Женьку: та когда-то вышла замуж за брата Алениной мамы, а потом овдовела и в одиночку воспитывает сына Левку. Выясняется, что все эти годы Женька винит Алену в том, что ее жизнь не состоялась, и Алене предстоит загладить свою вину.
После Алена должна найти дорогу назад, и, если бы не Питер, ей бы это ни за что не удалось. В свою очередь, она освобождает и самого Питера. Оказывается, ее необычный компаньон — не кто иной, как ветер.
Алена воссоединяется с Федором на Буяне, и им было бы не о чем больше мечтать, если бы… Если бы только у них был ребенок.
По дороге в огонь, с той стороны
Чёрного солнца,
Поднимаются незнакомые нам
Города.
Мы для наших дорог — сами тоже огни,
Значит, не бойся
Никогда.
Я иду,
через лето иду к тебе по горячим шпалам,
Каждый шаг — дорога в огонь, дорога к огню.
Мне так важно тебе рассказать,
а времени так мало,
Что я тебя люблю.
(Наталья О’Шей)
На остров Буян нагрянула весна.
Рыжеволосая Яся играла на лужайке, строила домик. Со дна ручья она вычерпывала полные ладошки глины, чтобы склеить между собой разномастные веточки. Фундамент из камушков, собранных у того же ручья, был уже вполне готов. Она тихо мурлыкала себе под нос.
На крупном камне рядом сидел вихрастый мальчишка чуть постарше и болтал босой ногой. Нога была загорелая, вся в синяках и ссадинах. Иногда она приближалась слишком близко к Ясиному домику и грозила его обрушить, но девочка шлепала по ней грязной ладонью, и тогда мальчик подтягивал ногу к себе и утыкался подбородком в коленки.
— Яська, хочешь сказку?
— Хочу.
— Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало; не сказать ли с начала?
Яся подняла на него синие глаза.
— Скажи.
— Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало; не сказать ли с начала?
— Ну скажи. Чего царь-то?
— А всё. А еще сказку хочешь?
— Хочу.
— Жили-были два братца, два братца — кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поставили среди польца̀. Не сказать ли сказку опять с конца?
— С конца? — она насупилась, размышляя. — Да ну тебя.
Он засмеялся.
— Вот что ты такое, Питер! Что ты за наказание! — проворчала девочка, явно копируя кого-то из взрослых.
Он отозвался, передразнивая:
— А что ты такое, Яська, что ты такое?
— Я не «такое», я «такая». Я девочка.
— Ну да. А я мальчик.
— Какой из тебя мальчик? Сейчас мальчик, а через минуту грозный дядька.
Он снова весело рассмеялся, лягая камень пятками.
— Ну вот такой у тебя дядька, разве не удобно? Солнце печет, давай надевай панамку, а то солнечный удар будет.
Головной убор из хлопчатобумажного кружева белел рядом, на травке, но руки у Яси были совершенно черные. Нечего и думать о том, чтобы прикоснуться к панаме, она же сразу станет непотребного вида.
— Врешь ты всё.
— Не вру, — он посерьезнел. — Надевай панамку, детям нельзя перегреваться.
— Ну тебя.
— Яська! Мне взрослым сделаться, чтоб ты меня слушалась?
Она помотала головой.
— Не надо, скучно. Ну ты же понимаешь, что я никак не могу нацепить эту дурацкую шапку, у меня руки грязные! Я строю дом и ни на минуту не могу оторваться.
— Ладно, — протянул снисходительно мальчишка. — Давай я тебе нацеплю.
Он съехал с валуна, поднял панамку, встряхнул и пристроил девочке на волнистые волосы. Ласково продел рыжие хвостики в подходящие дырки, чтобы панамку не сдул ветер, и, не удержавшись, легонько дунул Ясе в лицо. Она помотала головой, как котенок.
— Вечно ты…
— Да, — согласился мальчик. — Вечно я.
Он снова влез на нагретый солнцем камень, с наслаждением завалился на спину, раскинул руки и зажмурился.
— Вечно!
Яся шла в школу. Левка следовал за ней. С некоторых пор он предпочитал идти не рядом с сестрой, а по отдельности, вроде как он независимый, взрослый, самостоятельный. Ну и что? Ей не было обидно. Дети растут. Времена меняются. Вот и зима превратилась почти что в лето, даже утром можно идти без шапки.
Желтые стены старых домов кажутся розоватыми, поют птицы, а мамы тащат малышей в садик — кто везет на коляске, кто толкает перед собой велосипед с ручкой, а некоторые детсадовцы катят на самокатах. Жаль, в школу приходится идти самой, никто тебя не отвезет и самокат там девать некуда. Хотя нет, не жаль. Вон сколько интересного на пути. Голуби дерутся возле мусорки, там для них накрошили хлеба. Собака едет на поводке, упирается всеми четырьмя лапами, не хочет идти домой. Мусоровоз выруливает, огромный, как оранжевая скала.
