Антиутопический штрихкод Евгения Триморука
Но я готов, так же, как и каждый, – или почти каждый из нас. Я готов.
Е. Замятин. «Мы»
Всегда труден переход от поэзии к прозе и почти всегда неизбежен. По крайней мере, так считал великий А. С. Пушкин. Мнение свое он основывал на том, что к тридцати годам утрачивается свежесть и непосредственность восприятия действительности, столь необходимое поэту.
Евгению Триморуку немногим за тридцать и после написания трех сборников стихотворений он обращается к прозе. Молодого писателя трудно упрекнуть в выборе легкого пути: он обращается к такой сложной жанровой форме как антиутопия.
Первый сборник стихотворений Е. Триморука «Касание языческих богов» был посвящен К. Бальмонту, сборник рассказов «Выбор смерти» вполне мог бы быть посвящен В. Набокову. Но кто из русских постмодернистов этого влияния избежал?
Многочисленные аллюзии и реминисценции, контаминации имен и названий произведений, их рассечение и искажение – всем этим наполнены рассказы-антиутопии Евгения Триморука. Есть достаточно прозрачные. Такой герой как Кириллов (рассказ «Выбор смерти») явно отсылает нас ксознательному самоубийце из романа Ф. Достоевского «Бесы», в литературный план рассказа органично вписывается имя героини Гедда Ганская, что дает и пьесу Г. Ибсена, и рассказ И. Бунина. Есть и более сложные – Лени Рифенберг, Ева Ун-Бра (рассказ «Больная речь»). Проявляя милосердие к читателю, автор главную героиню рассказа называет Адельф Тег-Лир, давая тем самым понять, что отсылает нас к истории Третьего рейха. В рассказе, давшем название сборнику, человеку дано выбрать способ неизбежной ранней смерти, никому не дано умереть в своей постели, такова воля тоталитарного государства.
Как человек с двумя высшими образованиями (филфак и Литинститут) автор прекрасно знает, что такое прием затруднения чтения. Оправдан ли он в рассказе, самой простой повествовательной форме, судить читателю. Найдет ли автор среди них соучастников или они предпочтут остаться потребителями, как большинство в последнее время? Молодой прозаик рискует, пытаясь обрести собственное дыхание и неповторимый голос. Пусть пока вполне современным штрихкодовым способом, но будем надеяться в дальнейшем на некий полноценный жанровый код рассказа-антиутопии.
Романная традиция, что совершенно оправданно, в сборнике на втором плане, хотя главное, то, что присутствует и у Е. Замятина, О. Хаксли, Д. Оруэлла – опрокинутость мира, безусловно, есть и в рассказах-антиутопиях Евгения Триморука. Эту перевернутость Новейшего времени замечательно передает Г. Иванов в строчках: Друг друга отражают зеркала/Взаимно искажая отраженье.
Если условность у В. Аксенова и В. Войновича только в основании сюжета их романов «Остров Крым» и «Москва 2042», то у Евгения Триморука она в основании художественного мира. В одном из лучших рассказов сборника «Талейранова клятва» даже существует некий надзорный над обществом орган Служба Бессмысленных Условностей. Сокращение СБУ дает активную и ядовитую актуализацию. В рассказе – предательство морально-этическая норма жизни общества. Это подержанно алфавитом рассказа, где упомянуты такие персонажи, как Сагайпадский и Скородачный. Абсолютно прозрачна этимология фамилии главного героя – Мазепский. Так автор видит историю соседнего нам государства.
Если набоковский герой «Приглашения на казнь» виновен тем, что он случайно не прозрачен, как все, то герои рассказов Евгения Триморука виновны экзистенциально, самим своим существованием. В рассказах «Молчание Морфа», «Дети зла», чтобы закольцевать картину опрокинутого мира, автор рисует портреты властителей или тех, кто стремится ими стать. Не обходится и без пародийного модуса повествования, в частности, показана победа феминистского начала в будущем государственном устройстве. Устройстве, где нет места любви, или она, в лучшем случае, имеет извращенный характер (рассказ «Молчание морфа»). В рассказе «Идущие во тьме» любовники и любовницы нумеруются, как одежда в театральном гардеробе. Настолько обезличенный мир, где индивидуация невозможна даже через высокое чувство любви, заслуживает аппокалипсической участи. Это и собирается ему обеспечить, нажав пресловутую кнопку, герой рассказа «Призрак Герострата».
Достается от автора и «венскому шарлатану» (так В. Набоков называл З. Фрейда). В рассказе «Гибель учителя» показан мир, основанный на законе сублимации, доведенном до абсурда. Преследуется даже легкий намек на сексуальное желание, не говоря уже о попытке его реализации. Чем не сегодняшний дурной западный культ гендерного равноправия? Рассказ построен несколько проще, чем остальные рассказы сборника. Аллюзия на знаменитое стихотворение А. Рембо «Гласные» (все героини маркированы гласными французского алфавита), имеющем, как эротические, так и колористические трактовки не слишком усложняет его понимание. Основной пафос всего сборника рассказов-антиутопий – обезличивание человека в обществе сохраняется.
