«Вор в науке» высший статус,
И в среде ученых свой.
Припудрить колхозный пафос,
Ты уже почти герой.
Взял чужое не на время,
Прикарманил навсегда.
Вор ведь есть такое племя…
Людям как глядеть в глаза?
Ворами наслаждалась тишина
Ворами наслаждалась тишина,
В своей работе так неторопливы.
Копейкою заточенной вина,
И кошельки остались сиротливы.
Домушнику откроются замки,
И форточник пролезет через щели.
И сейфы медвежатнику легки,
И фомка так легко откроет двери.
Но новый появился у нас вор,
Его мотив корыстный от науки.
Слова, воруя, пишет приговор,
И отпечатков не оставят руки.
Крадет тот вор уже не кошелек,
Мораль подлюга тащит по кусочкам.
И принципы, и нормы невдомек…
И как спастись теперь научным строчкам?
Кто совесть свою разменял на монеты,
Вкусив лицемерия вызревший плод.
Другим, не стыдясь, раздает он советы,
Мораль, подбирая под собственный рот.
И камни наук, у других похищая,
Построил сарай без дверей, и окон.
И нравственность так, на глазах извращая,
Растащит по буквам моральный закон.
Разговор лжеученого с профессором
Скажи профессор что важнее,
Бумажник мой или слова?
Когда деньгами не краснея,
Моя забита голова.
Теперь, когда вкусив дензнаков,
Меня к науке приобщить.
Я заключал не мало браков,
И буду я ученым жить.
Полей картофельных не сеял,
Я бил кайлом там, где звенит.
Мечту научную лелеял,
И буду скоро знаменит.
А ты извел себя в науке,
По телу вижу ходит дрожь.
И все писал, сгибаясь в муке,
Себя извел ты ни за грош.
Твоя мечта, слетая с ветки,
Цветы спешила опылить.
А жизнь в лицо бросала метки,
И на копейки будешь жить.
И мантий розовых, и красных,
Плечам твоим не поносить.
И черных дней из дней прекрасных,
Уже пришли не погостить.
Они тебя схватили в клещи,
В тиски, сжимая меж собой.
И власти сказочные речи,
Жужжат пчелой над головой.
Ужалить ищут только повод,
Науку мором извести.
У них один доступный довод,
Из государства увести.
Туда где синь и только горы,
Морями бывшие поля.
Пока ведут лишь уговоры,
Но уговорам есть края.
Смотри как двадцать лет реформы,
И шаг вперед, и два назад…
Морали все размыли нормы,
Бежим куда-то наугад.
И прошлых лет стирая грани,
Такая призрачная явь.
В ушах слова звенят – «дай мани»
А денег нет… Такая правь.
Метель припудрит снегом лица,
И нам не страшны холода.
Журавль уплыл и где синица,
Так залетала иногда.
И ту схватить за хвост не смог ты,
Душой своей интеллигент.
К чему теперь мои расспросы,
Ни НКО и ни агент.
А я другой и в том, и сила,
Мой слух не знает умных слов.
Всех умных жизнь так покосила,
До самых так сказать основ.
И власть к себе я примеряю,
Она у нас гарант всего.
Плыву, как все порой ныряю,
И выплываю… Ничего…
Свой лоб, прикрыв квадратной шапкой,
В корзины разные гляжу.
С моей тебе родится хваткой,
Но ты не любишь куражу.
Ты глянь кругом, где власть там деньги,
Дворцы и яхты, и любовь.
Куда страну конечно ввергли,
От этих мыслей стынет кровь.
И то опять у сиротливых,
Таких как ты, а нам зачем?
И лозунг тот для терпеливых:
«Кто был ничем, тот станет всем»
Своих найдет всегда героев,
Без баррикад, и без стрельбы.
Хотя понять кто из изгоев,
Народ с какой-то стороны?
Вечерняя мелодия теней,
По клавишам рояля и по струнам.
И зажигает множество огней,
Не позволяет поспешать секундам.
За спиной луна бликами играет,
И ночная тень упадет с ресниц.
Кто-то ведь из нас первым понимает,
Тихо развернет уголки страниц.
И красивых дней, сотканных мгновений,
Где уже мечта устает мечтать.
Сколько будет тех точных заверений,
И когда успеть нас назад позвать?
Смытые слова старого забора,
Красками прошлись как не в первый раз.
Разве нет у нас тайны уговора,
Кроме теплых слов и случайных фраз?
В белом снегу,
Белые розы.
Вязь по стеклу,
Пишут морозы.
Голос дрожит,
Каплями света.
Время бежит,
Мимо ответа.
Ну, где вы там заточенные точены
Ну, где вы там заточенные точены,
У нас теперь другие берега?
И пусть слова уже давно просрочены,
Начнем опять как с чистого листка.
Вот и Новый год зажигает ели,
В цепь из серебра закует мороз.
Мы с тобой давно праздника хотели,
Так зачем тогда эти капли слез?
Белоснежный день, розовые лица,
Во дворе скрипит снегом детвора.
Вот еще одна вырвана страница,
Грусти растопить холода пора.
Ровное число так легло красиво,
Будто бы его вышивал туман.
И играет свет облаком лениво,
Солнца огоньки призрачный обман.
Двадцать, двадцать есть уже наша эра,
Сотканных годов ровные холсты.
Нам бы перемен только для примера,
Так стучат в висках старые мечты.
Крылья любви взмывают счастьем в небо
Крылья любви
взмывают счастьем в небо,
Несут тебя
сквозь бури и дожди.
И там внутри твое
вскипает эго,
И светлый день,
который впереди.
Луна, разрезанная вдоль,
Окурком завернулось небо.
И солнца кончилась любовь,
На нас взирает уже слепо.
Усилий сотканная ткань,
Одеждой закрывает плечи.
И слоем пыль, сдавив герань,
Туман так разъедает свечи.
Поднос, разбитый хрусталя,
Частями полетел по пол.
Сухая ветка миндаля,
И та добавит только сор.
Слепая мертвая луна,
Так холодна и не приятна.
И белый свет, и тишина,
И перемена не понятна.
Еще вчера светила так…
Былинной проседью слова,
Слегка касаясь только слуха.
