Глава 1. Отчий дом
Сквозь пальцы рук, развернутых ладонями к солнцу, струилось приятное тепло, покалывая кожу как будто остриями сотен тонких иголочек. Кайя довольно зажмурилась, запрокинув голову к небу и ощущая, как все тело впитывает в себя чистую, неразбавленную магию солнечного света, как та скользит вместе с кровью по жилам и невидимыми потоками выходит наружу через кончики пальцев, согревая и воздух, и землю, добираясь до холодного осеннего ветра высоко в небесах и разгоняя надвигающиеся на Заводье дождевые облака.
Нехорошо, конечно. Осени уже давно полагалось вступить в свои законные права, но Кайе хотелось еще хотя бы немножечко, на пару деньков, продлить лето. Она любила такие солнечные дни ранней осени, когда по утрам уже зябко, зато в полдень солнце по-летнему согревает теплом.
Взглянув украдкой по сторонам – никто ли не заметил ее проделок? – она подобрала юбки и живо принялась за дело, напевая при этом себе под нос. Одну за другой она дергала круглые головки брюквы, аккуратно отряхивала их от налипшей земли и складывала в ведро. Затем настал черед моркови: ее продолговатые оранжевые бока ярко выделялись на фоне темно-фиолетовой брюквы. Когда ведро наполнилось доверху, настал черед капусты и зеленой фасоли – они отправились в круглую плетеную корзинку. Сегодня за столом придется кормить целую ораву: семья у них и так немаленькая, а в гости еще и мачехин брат пожаловал вместе с женой и детьми.
Разогнувшись, Кайя отряхнула руки, подхватила тяжелые ведро и корзинку, развернулась к калитке – и от неожиданности едва не выронила только что собранный урожай.
– Чур тебя, напугал! – воскликнула она, притворно хмуря брови. – Давно тут стоишь? Почему не окликнул?
За плетеным забором, навалившись на него локтями и лукаво щуря глаза, стоял Штефан и улыбался во весь рот.
– Ага, давно. Хотел подольше тобой полюбоваться.
Кайя сконфуженно опустила ресницы, представив, каким именно видом любовался Штефан, пока она собирала овощи, повернувшись к нему задом. Бесстыжий, и все-то ему сходило с рук! И с языка. Умеет ведь сказать так, чтобы и смутить до крайности, и разволновать своим жгучим ореховым взглядом из-под спадающих на лоб темных кудрей, этими ямочками на румяных щеках, этой своей нагловатой улыбочкой на полных, выразительных губах…
– Нашел чем любоваться, – проворчала Кайя, проходя через калитку. – Зачем пришел-то?
– На гулянья тебя позвать. Сегодня на закате все наши собираются у реки, на игрища против слободских. В этот раз победа точно будет за нами! Пойдешь?
– Не знаю, – неуверенно отозвалась Кайя. – Сегодня у нас в доме гости, работы много. Мачеха, наверное, не отпустит.
Она ногой затворила калитку, чтобы вездесущие куры и гуси не проникли на неубранный еще огород, и направилась к дому, делая вид, что очень занята, но на самом деле не особенно торопясь.
Штефан быстро поравнялся с ней, тронул за плечо, побуждая остановиться, улыбнулся еще шире, сверкнув двумя рядами ровных зубов, и протянул сорванный где-то по дороге небольшой цветок подсолнуха.
– Это тебе.
Кайя растерянно повела плечами, взглядом указывая на занятые тяжестью руки. Штефан, спохватившись, виновато добавил:
– Ой, прости. Не подумал.
Шагнул к Кайе и, прежде чем она успела опомниться, сунул толстый стебель цветка ей за пояс, не преминув как будто невзначай пройтись жаркими ладонями по бедрам и талии. И быстро, мимоходом, коснуться губами кончика носа.
Сердце Кайи забилось быстрее, кровь хлынула к щекам. Малодушно помедлив, она все же взяла себя в руки и увернулась, как и подобает приличной молодой девушке, радеющей о своей чести. Ускорила шаг, несмотря на то, что внутри так и зудело желание еще хотя бы пару мгновений побыть с наглецом Штефаном.
– Так придешь? – повторил он, как ни в чем не бывало нагоняя ее. – Если мачеха не позволит, у отца спроси. Он-то ни в чем тебе не отказывает.
– Не хочу, чтобы они потом ссорились из-за меня, – неуверенно сказала Кайя. – Может, в следующий раз.
Штефан подступил совсем близко, положил ладонь ей на поясницу, приобнимая так, чтобы не испачкать свои чистенькие светлые штаны о грязное ведро, и проникновенно сказал прямо в ухо:
– Тогда приходи туда ночью, когда все твои улягутся спать. Сбеги через окно. Я буду ждать тебя у реки, Кайя.
В груди у нее что-то сладко заворочалось от такого бесстыдного предложения. Вдвоем со Штефаном, ночью, под звездами, только он и она… Никогда прежде они не встречались наедине, так, чтобы никто не мешал или не мог бы за ними случайно подсмотреть; все поцелуи, которые он дарил ей доселе украдкой, были быстрыми и легкими, будто касание крыла бабочки. А ночью никто не станет им мешать, можно будет стоять в обнимку на берегу реки и целоваться вволю хоть до искр в глазах, и держаться за руки, и долго смотреть друг другу в глаза под яркими звездами – так, как о том счастливым шепотом хвастались ее более смелые подружки.
– Но…
– Буду ждать до тех пор, пока не придешь, – вкрадчиво добавил Штеф. – Хоть до самой зимы, будешь потом мое хладное тело из-под снега выковыривать.
И, отпрянув, лихо сиганул через сточный ров.
