– Когда собираешься вернуться?
– Скоро, – уклончиво ответила я, ковыряя пальцем светящуюся приборную панель. – Как у девочек успехи в школе?
– Ты бы знала как, если бы бывала чаще дома, и посещала родительские собрания, – укоризненно прошипела трубка.
– Я там была осенью, – возразила я, закатывая глаза.
Сколько уже можно вспоминать те проклятые родительские собрания? Вон, мои родители вообще на них не ходили, и, как видите, я не пропала.
– Нина, уже зима, – начал кипятиться Игорь. – Но дело даже не в этом: бывай ты чаще дома, ты бы знала, что надо посещать не только родительские собрания.
– А что ещё? – удивилась я.
– Ну, вот, например, надо появляться в школе, когда вызывают учителя.
– Это как? Что значит "вызывают"?
– Это значит, что…
– Просто скажи, что случилось, – не выдержала я.
– Девочки побили ученика.
– Да ладно! – восхитилась я. Молодые, да ранние!
– Нина, какой там "ладно"? Это был не какой-нибудь одноклассник, а ученик шестого класса!
– Круто! – ответила я, почувствовав лёгкую гордость.
– Не круто! – взорвалась трубка. Честное слово, я думала, что он сейчас красный, как рак, прямо вылезет из неё. – Ты знаешь, что за такое поведение могут исключить? – продолжала вопеть трубка. – Знаешь, сколько потребовалось мне сделать звонков, и сколько дать денег, чтобы их туда приняли?
– Ну и зря, – ответила я. – Пустая трата денег. Можно было и по-другому их убедить. И школу можно было выбрать простую, а не с заморочками. – Трубка в моей руке стала опасно нагреваться. – Ладно, так ты уладил всё? – Я поспешила вернуться к сути дела прежде, чем мой телефон расплавится. – Или как?
– Или как! – ответил Игорь. – Они сами всё уладили.
– Как? – снова удивилась я. Сложно было представить, что девочки стали бы извиняться или ещё чего в таком роде.
– Любовью! Они его приворожили! – У меня прямо пачка отвисла.
– Круто, – только и смогла выдавить я.
– Очень, – всё ещё сердито ответил Игорь, но я уловила в его тоне ту же гордость, что почувствовала и я. – Как бы там ни было, – продолжил он уже спокойнее, – но девочкам нужна мать.
– Я им не мать, Игорь, – с печалью ответила я. Марк кашлянул, привлекая моё внимание, и кивнул в сторону подъезда, из которого спешно вышел человек. – Ладно, мне пора. Люблю тебя.
– И я тебя люблю. Пока.
Я спрятала телефон во внутренний карман нового пуховика красивого бутылочного цвета с серым мехом на капюшоне, купленного по старой привычке. Серьезно, имея машину, да еще и способность перемещаться куда угодно просто подумав об этом, можно было вообще обходиться обычной курткой или пальто, как делал Игорь.
– Ну, что? Пора? – спросила я, вынимая ключ из зажигания.
– Пора, – ответил он, выходя из машины.
– Не хлопай так дверью! – рыкнула я на Марка, включив сигнализацию. – Ты знаешь, сколько она стоит?
– Я знаю, а ты нет. Она же не твоя. Тебе ее муж подарил.
– Друг, ты слишком долго, наверное, жил в лесу и метил деревья. По закону, все, что принадлежит Игорю, то есть моему мужу, принадлежит и мне.
– Половина.
– Что?
– Только половина принадлежит тебе, а не все, – злорадно усмехнулся он. – Ты ее даже не хотела.
Я надула губы, ласково погладив капот темно-синего спортивного трехдверного хондовского хэтчбека. Это был подарок Игоря, и да – я его не хотела. И вообще он мне совсем не подходил, но все же он был моим, и обижать его нельзя было никому.
Марк, все еще усмехаясь, протянул руку к двери подъезда, чтобы набрать код. Ободранная серая краска на двери зарычала, и из-под нее высунулась голова льва, продолжавшего угрожающе рычать.
– Сказал бы, кто ты, да лучше промолчу.
Марк вытер рукавом куртки с лица грязные брызги не менее грязного снега, в который он прыгнул, как финек.
– Вот и молчи, – удовлетворенно сказала я, проходя мимо.
Дверь в коммунальную квартиру, пропахнувшую нафталином и старостью, на пятом этаже была не запертой.
Мы прошли по коридору до задымленной кухни, где на внушительно древнем пне восседала не менее древняя старуха, лицо которой было испещрено морщинами, узоры которых напоминали корни пня, оплетавшего стены и уходившие под потолок.
Кальян, который она курила, пускал тяжелый фруктовый дым, и в его кольцах старуха напоминала гусеницу из "Алисы в стране чудес".
– Тридцать тыщ, – каркнула она, выпустив столб дыма, едва я открыла рот.
– Не поняла, – кашлянула я, давясь дымом. Курение я уважала, но кальян ненавидела.
– Тридцать тыщ, – повторила она, снова глубоко затягиваясь. – Цена моих услуг.
– Тридцать тысяч? – возмущенно переспросила я. – За что?
– За то, милочка, – прокаркала старуха, выпуская кольца дыма, – что ты поленилась делать сама.
– Заплати, – невозмутимо сказал Марк. "Иначе, зачем мы сюда ехали" добавил он взглядом.
Я достала из кармана зажим с деньгами, и отсчитала шесть пятитысячных купюр. Спрятав зажим обратно, я брезгливо обошла корни, и положила деньги на прожженный углями кальяна стол.
В мгновение ока купюры исчезли. Старуха поманила меня пухленькой рукой.
– Вытяни руку, – каркнула она.
Я вытянула вперед левую руку, и кошачий глаз загадочно сверкнул зеленым светом.
Старуха сделала глубокую затяжку, и, повернув мою руку ладонью вверх, грубо ткнула безымянный палец толстой иголкой.
