ДАЛЕКО В ГОРАХ
ПРОЛОГ
Много персиковых деревьев в нашем селе. Деревья эти расцвели сейчас, и цветы их – красно-фиолетовые, купаются в лучах прозрачного весеннего солнца. Повсюду в селе, во дворах, у старых разрушенных строений загорается красочная ярмарка пламенных цветов… Деревья расцвели, и я сегодня впервые увидел, что у персикового дерева, растущего у дороги, ведущей в село, сломалась ветка. Весь день я думал об этом… О том, что ветка эта сломалась, потеряла свою весну, и что она не увидела этих цветов, которые цветут сейчас и будут цвести каждый год, когда придет весна, и персиковые деревья расцветут вновь красно-фиолетовыми цветами… Я долго смотрю в сторону ущелий. Из этих ущелий, извиваясь, дорога входит в село. Там, на её обочине, одиноко и печально стоит раненое персиковое дерево. Я пристально смотрю в эту сторону, и постепенно меркнет мое зрение. Вместо персикового дерева в моих глазах непроглядная мгла, и в этой мгле я вижу Её. Она улыбается мне, но улыбка ее печальна. И я ловлю себя на том, что шепчу ее имя: «Аргина». «Аргина!..» – слышу я собственный голос, но этот голос, словно чужой мне, будто идущий издалека… Однако, в следующее мгновение тает мгла, видение исчезает, и я снова вижу поникшее одинокое персиковое дерево у дороги, ведущей в село, у которого сломалась ветка, потеряв свою весну…
1.
Осень. Я стою на нашем балконе, у открытого окна, и смотрю вниз, на раскинувшиеся на склонах ущелья, и здесь, и там, на холмиках, наше село, которое нарядилось во все цвета осенних красок… Пестрыми красками окрестных девственных лесов и гор покрылась, также, наша маленькая речушка с названием Барак Джур, которая берет свое начало в высоких горах и, зигзагообразно, проходя вниз, делит наше село на две равные части, протекая через поля, овраги и темные леса, течет, теряясь далеко в равнинных азербайджанских деревнях. Прохладный осенний, легкий ветерок играет на макушках деревьев, деревья тихо и нежно качаются, листья долго кружатся в воздухе и, как разноцветные бабочки, порхающие над водной гладью, медленно ложатся в приусадебных садах… Наша золотистая, пушистая кошка Чюча, изнеженная и смазливая, одним прыжком достигает подоконника, садится прямо напротив и, глядя на меня, жалостно мяукает: – Мяааууу… Пригрозив ей пальцем, говорю: -Чюча, замолчи!, – а потом кричу на неё, – спустись! – Но она не спускается. Повернув голову, смотрит прямо на меня и снова: – Мяяааууу… – На этот раз жалобнее и протяжнее. Ясно, что ей хочется быть со мной, просит разрешения. – Хорошо, не доставай меня, садись, – говорю я. И продолжаю смотреть вниз, на домики под жестяными крышами и прилегающие к ним приусадебные сады, несчетное множество персиковых деревьев, утопающих в убранстве.
Соседский мальчик, Овик, бежит за своим теленком, видимо, хочет загнать в хлев, а теленок, как дурачок, подняв мордочку и задрав хвост, убегает от него. Овик чуть не плачет, потому что солнце уже дошло до макушки горы Кагнахач, тени от деревьев и холмов стали удлиняться. Потом, внезапно небо становится темно-синим, стадо, запыхаясь, забегает в село, поднимая столбы пыли… – Бижум, бижум… – то там, то тут слышится голос Овика, который, протянув руку, идет за теленком, как будто умоляя того послушать его, остановиться. Быстро спрыгиваю с подоконника и бегу на помощь Овику. Не проделав и нескольких шагов, до моего слуха доходит чей-то отдаленный голос. -Абиик… – Окликнули меня. хотя меня, конечно, не Абиком зовут, меня зовут Айрапет. В наших краях не обращают внимания на такие мелочи, Айрапет – удлиненный вариант, поэтому сокращенно называют меня Абиком. Снова кличут меня, и я оборачиваюсь в ту сторону, откуда слышен голос, туда, где дорога, извиваясь, из ущелья ведет в село и, где на краю дороги, под одиноким персиковым деревом виднеется не то грузовик, не то самосвал, возле которого, видно, что стоят парень и девушка.
Солнце прощальными лучами позолотило вдали леса, а в ущелье сгущаются тени. Какое-то мгновение смотрю на них, на парня и девушку, и не могу их узнать. Легкий ветерок кружит волосы девушки, которые, мне кажется, обязательно цвета меда, а парень снял пиджак, и размахивая им в воздухе, зовет меня. Я не могу их узнать и удивляюсь, зачем они меня зовут?…
Чтобы скорее добежать, я снимаю обувь и по узким улочкам между домами и приусадебными садами, босиком, бегу туда, где стоят девушка, парень и грузовик. Впереди ущелье, которое весной, при таянии снегов, переполняется потоком грязной, пенящейся воды, текущей бурным потоком. Я с разбега спускаюсь в ущелье, на одном дыхании переправляюсь через деревянный мостик, бегу, не обращая внимания на боль в ногах от того, что бежал по мелким острым камушкам… И когда я, выбежав из ущелья, добежал на, довольно близкое, расстояние от одинокого персикового дерева, резко остановливаюсь, потому что у дороги не оказалось ни грузовика, ни парня, который размахивал в воздухе пиджаком. Под персиковым деревом возле небольшого кожаного чемоданчика стоит худенькая девушка в черном лайковом плаще, лицом в сторону ущелий, и тихим голосом поет. Дует слабый ветер. Он несет на своих легких крыльях нежный голос незнакомой девушки:
