О, как печально видеть глаза птицы с перебитыми
окровавленными крыльями, которая напрасно бьётся ими о камень, чтобы снова взмыть ввысь – к небу и солнцу.
Амастег,
западно-армянский писатель
– С добрым утром.
– Привет.
– Сидишь дома, отдыхаешь и знать не знаешь, что к тебе пожаловал гость из Еревана.
В звонке Арины не было ничего странного. Её манера говорить и задушевно, и при этом наступательно тоже была привычной. Но то, что произошло потом, по-настоящему меня удивило.
– Любезная Арина, – с беззлобной иронией сказал я, полагая, что в эфире сейчас идёт передача, в отделе, кроме неё, ни души, вот она, скучая в одиночестве, и позвонила. – Прошу прощения, начисто позабыл доложить вам, что по устной договорённости с главным редактором я готовлю дома срочное сообщение. По всей вероятности, главный в свой черёд забыл предупредить вас об этом. Прошу покорно, будьте снисходительны, простите нас и примите искренние заверения в глубоком почтении.
Арина приходилась мне по мужу дальней родственницей. Года три назад летом явился в редакцию мой родственничек и начал с того, что женили они младшего сына на девушке из Карабаха, сноха оказалась хоть куда, хорошо печатает и в компьютере разбирается, но без знакомства, сами понимаете, на работу не устроиться, коли можешь, дескать, помоги, с институтом у неё порядок, окончила в нынешнем году с золотой медалью. «Институтов с золотой медалью не заканчивают, – улыбнулся я, вполне, впрочем, добродушно. – Может, университет?» – «Мне-то почём знать, может, и университет, – виновато согласился дальний родственник. – Я простой парикмахер, откуда мне про такие вещи знать?» Я попросил главного редактора, тот возражать не стал: «Ну, раз уж ты говоришь, не буду же я против». – «Пусть утром придёт, – сказал я, выйдя из кабинета шефа. – И пусть возьмёт документы».
Так Арина и очутилась в редакции нашей программы Госкомитета по радио и телевидению Азербайджана. С первого своего дня в редакции стройная, с нежным, хорошеньким смуглым личиком и огненным блеском чёрных глаз Арина выказывала мне явную симпатию. Хотя это вовсе не мешало с присущей ей горячностью и порывистостью потчевать меня пряностями из золотого фонда своего неисчерпаемого карабахского лексикона: ну ты и тип, где тебя вчера носило? Или: ты с кем это лясы точил, битый час дозвониться не могла.
– Что за гость? – спросил я, чувствуя, что Арина не одна, иначе вряд ли молча проглотила бы мои беззлобные укольчики.
– Я же сказала – гость из Еревана, – прикидываясь обиженной, ответила она. – Ереван – это столица Армении.
– Молодец, – откликнулся я, – просветила. Передай ему трубку.
– Здравствуйте, Лео, – послышалось в телефоне после паузы. – Меня зовут Армен, Армен Арутюнян, я начинающий поэт. Привёз вам привет от Авика Исаакяна, внука великого нашего поэта Аветика Исаакяна, – скороговоркой протараторил незнакомый мне голос. – Видите ли, сегодня мне непременно надо вас повидать; это что-то вроде мечты, она должна исполниться, мне, Лео-джан, нужно встретиться с вами, у меня важный разговор, не телефонный, сами понимаете. По словам Авика, здесь, вдали от родины, ты, Лео-джан, чего уж тут скрывать, единственный, кто способен протянуть мне руку помощи. Могу я прямо сейчас зайти к тебе? Девушки в общих чертах объяснили мне, где твой дом. Замечательные девушки, между прочим, сама любезность и добропорядочность. Вы ведь живёте по соседству с иранским консульством, верно?
– Верно, – невольным эхом отозвался я, мало что поняв из его скороговорки. – Дом тридцать, второй подъезд, квартира шестнадцать.
Не прошло и четверти часа, как Армен позвонил в дверь. Улыбчивый, плечистый, он производил приятное впечатление.
– Вы впервые в Баку? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать. Предложил ему присесть и принялся готовить кофе.
– Впервые, – кивнул Армен. Сесть он не сел, предпочёл пройтись по моему жилью и внимательно его осмотреть. – Я здесь меньше недели, остановился у родственника в Баилове. В огромном городе живёшь, Лео-джан, замечательном, беспокойном, жизнь здесь ослепительная. Жить в большом городе – счастье. А море! Одно море чего стоит! Я прямо-таки влюбился в Баку, честное слово, полюбил его всем сердцем, и если дела мои пойдут на лад, я его сто лет буду помнить. Правильно сказал Маяковский, есть в нём что-то такое, что тянет людей, притягивает. – Армен присел на краешек дивана, тут же поднялся и снова зашагал. – Слышал анекдот? – он остановился. – Армянский народ – хороший народ, говорит езид. Построили Тифлис – отдали грузинам, построили Баку – отдали азербайджанцам, достроят Ереван – нам отдадут, а сами уедут в Америку. Здорово, да? – он засмеялся, потом какое-то время молча расхаживал по комнате и неожиданно добавил. – Я говорил с твоим главным редактором, вроде бы неплохой он парень, этот Владимир Абрамян, а, Лео? Он меня понял, но попросил переговорить с тобой. Ну, вот я и пришёл. Дело, Лео-джан, касается убийства.
Я в изумлении уставился на него: «Что-что?»
