Зинаида умирала долго и мучительно. В 26 лет рак изнутри разорвал веселую хохотунью, мать пятилетнего Лени и восьмимесячной Любы. Операция в Челябинске не помогла: поздно обратились.
Июльским вечером под шелест дождя сердце Зинаиды остановилось. Григорий, муж, недавний фронтовик, взвыл страшным голосом, упал в ноги жены и так пролежал до утра.
Дождь понемногу угомонился, дед Александр, отец Зины, взял в руки рубанок и начал сооружать гроб. Женщины суетились вокруг усопшей. Одни ее обмывали, а соседка бабка Кузничиха охрипшим голосом читала молитвы. В белом платке, темно-сером платье Зина лежала спокойная, с едва заметной морщиной у рта. Земная жизнь закончилась, она уходила в небытие, оставив двух сирот на попечение отца и дедушки с бабушкой.
Приехал фотограф. Семнадцать человек расположились по степени родства. Дед Владимир с женой Матреной – родители Григория, Катя – жена брата Зины Федора, тот служил в армии, Григорий с дочкой на руках, Ленька с бабкой Ариной, матерью Зины, дед Александр – ее отец стояли в первом ряду.
Ленька угрюмо, с обидой на весь мир – его не пускали гулять с ребятами, – терпеливо ждал окончания фотографирования. Наконец все стали расходиться. Ленька юркнул к забору, нашел дыру и через секунду был у озера. Там пацаны жгли костер, на углях жарили пескарей. Колька, лучший друг, спросил:
– Что там было?
Ленька потянулся за рыбкой:
– Фоткались, утром, сказали, зароют.
– Ты плакал?
– Че еще. Папка новую мамку сыщет.
– Во дурак!
Ленька жил в поселке балластного карьера города Троицка. Жителей – раз-два и обчелся. Девять серых домов вмещали в себя человек пятьдесят. Взрослые работали в карьере, а пацаны болтались без дела, часто бедокурили. Вот и намедни чуть не сжили со света бабку Кузничиху.
Вечером у Кольки Филатова стащили тыкву, убрали внутренности. Кто-то из цыганят – а они были намного взрослее – принес свечу. За полночь подползли к дому Кузничихи. Тыква в темноте выглядела зловеще: два огромных глаза, дырка из-под носа и щербатый рот должны были сделать свое черное дело. Зажгли свечу, сунули в импровизированную голову и поднесли к окну. Ленька постучал в спальню Кузничихи. Она раздвинула шторы, увидела страшилище, заорала благим матом и грохнулась в обморок.
Ленька утром получил от отца полноценную порцию ремня.
Кольку Филатова и двух его старших братьев Федьку и Витьку отец отстегал кнутом.
Отпевали Зинаиду в единственной церкви города. Священник, окончив службу, произнес:
– Святая Зинаида была, я это нутром почувствовал.
Он подошел к Леньке, погладил его по стриженой голове.
– Не потеряйся в этой жизни, сынок.
Первые комья глины упали на крышку гроба. Рядом закаркали вороны, взвыли бабы. Ленька словно очнулся от сна, дико посмотрел на происходящее: мамки рядом не было. Молния полоснула по сердцу: мамка там, в яме.
Мальчонка взревел, вырвал ручонку из ладони отца:
– Ма-а-ма…
И прыгнул в могилу.
Очнулся дома, тело горело, нещадно бил озноб, во рту сухо.
Бабка Арина вытерла сухие губы, Ленька снова потерял сознание, а может, и заснул.
Эти кошмары он запомнил навсегда.
Ленька летит в могилу, срывает кожу на коленях, сознание гаснет и чей-то голос отдается в мозгах:
– Зачем мамку обижал, сколько горя ей принес. Бог тебя накажет. Всю жизнь будешь мучиться. Помни это.
После поминок близкие родственники собрались в доме деда Александра. Сухонький шестидесятилетний старик – непререкаемый авторитет. Три расстрела избежал Александр Кириллович. В молодости он жил в селе Михайловка, что в Казахстане, на границе Троицкого района.
В годы Гражданской войны село захватили белогвардейцы. Они собрали в кучу всех молодых парней. Началась фильтрация. Троих, в том числе Александра, отделили от односельчан. Эти ребята входили в комитет бедноты, сочувствовали красным. Вердикт белых был суровым:
– Расстрелять!
На рассвете ребят вывели из сарая.
«Все, конец», – подумал Александр. Мысленно попрощался с женой Ариной и полугодовалой дочкой Нюрой.
Он взглянул на синее небо, представил, как душа уплывает ввысь.
Но казни не последовало. Усатый штабс-капитан коротко бросил:
– Всех в строй. Нам каждый штык дорог.
Через месяц после длительного похода Александр с другом Сережкой сбежали. Домой пробирались по ночам, питались подаяниями сердобольных казахов. Жена, увидев грязного, обросшего мужа перекрестилась:
– Свят, свят, убери этого дьявола.
«Дьявол» обнял Арину:
– Дурочка, это я, муж твой.
Через неделю в Михайловку пришли красные. Сашку переодели в форму, дали винтовку и погнали на войну. Правда, перед этим его допрашивал строгий комиссар. Сначала его побили, постращали расстрелом, но простили.
Во время очередного боя Сашка в прицел винтовки увидел того штабс-капитана, офицера, что спас его от расстрела. Александр нажал на спусковой крючок, перед этим чуть дернул стволом. Пуля угодила врагу в плечо…
После сражения Сашку мутило, в голове роились тысячи мыслей. Он не понимал происходящего. Парнишка от сохи, с трехклассным образованием варился в чудовищном кровавом котле. Ночью он ушел в родную Михайловку.
