Сервера не было на Бойко. Хранитель ушел. Ад наступал со всех сторон.
Какими же солнечными были те дни! Даже, если дождь лил ручьем и стекал струями с рукавов штормовки. Те дни, когда Хранитель был тут.
Когда ты выбирался наверх из головокружительных пейзажей каньона или слетал вниз с Яйлы по буковым тенистым кручам, загорелый, промытый дымом костра, отполированный ветрами, небритый и пахнущий солнцем и потом. Один или с группой детей или взрослых. Умелых или совсем новичков. Какими же солнечными были те дни! Стоянка жила своей жизнью.
Молодая травка стелила землю, дым костра поднимался вверх, ароматный и светлый, пахло хлебом и росой, было спокойно. И песни метались от костра к скалам и обратно. И смех.
Но Сервера не было на Бойко. Бойко опустело. Ад, так долго сдерживаемый его магическим кругом, брал свое остервенело. Травка заболотилась. Колючие кусты почти дошли до середины полянки. Полянки, где умещался плановый лагерь на 20 палаток. С навесом и костровой кладкой. Теперь стояли разрушенные, сгнившие, почерневшие. И вечером кричали совсем другие птицы.
Мы вышли на это место большой группой. Взрослых было много. И все почти помнили Хранителя. И то светлое время, когда стоянка жила под его силой.
А пещера была ниже. Метров 100-200 до нее. Прямо над пропастью каньона. Сколько инструкторов прошли в ней свое посвящение! А сколько его провалили…
Всех сжал вид заброшенной стоянки. Но останавливаться надо было. И по воле большинства мы остановились по старой памяти тут. На Бойко. На старом, заброшенном месте плановой стоянки.
Помню, когда мы первый раз пришли сюда с детьми. Было еще несколько отрядов. Не наших. Я потом никогда по плановым старался не ходить тропам и стоянкам. Перешел на бестропье. Дикий трекинг. И мы еще не знали откуда такой добрый фон. Почему все так спокойны и радостны.
Да! Мы тогда курили трубки. И мы устали. Промокли. Лагерь разбили на свободных местах. Поели. Петь не хотелось. И вот, помню, к нам подсел человек. Невысокий. В штормовке обычной. Серенькой. А мы хмурые были. Насупились. Табак кончался тоже. И говорит: «А вот можжевельник». И достает кисет с опилками. И дает нам, мол, попробуйте. Мы улыбнулись и засыпали в трубки опилки. И как же вдруг все поменялось. Мы затянулись смешным сладким ароматным дымом и вдруг все посветлело. Словно солнце вышло из-за серых туч. Хотя ночь была уже темная. Он нам гитару дал, словно знал, и мы так классно пели. Самые светлые и самые добрые песни. Звук и смех летали к скалам и обратно, а он словно перебирал какие-то четки. И будто что-то читал про себя. Вот это был Сервер. Он потом ушел, и я смотрел ему вслед. И мне показалось, что он не идет, а как-то не давит на землю. Но это лишь показалось. В блеске костра. Игра света. Он ушел совсем.
