Глава 1. Воспоминание о мальчике в бамбуковой шляпе
В последнее время я вспоминаю его чаще обычного. Глубокая ночь, неестественная тишина, ветер колышет флаги винных лавок; на улице лишь заблудший ребёнок… да мальчик в бамбуковой шляпе, протягивающий малышке руку. Был ли он наваждением? Призраком в ночи? Или выдумкой маленькой девочки, рвавшейся на гору бессмертных из родительского дома?
– Глава школы Ван, что вы об этом думаете?
Думаю, что вы все мне чудовищно надоели.
– Думаю, что мы на сегодня закончили, – отвечаю главе дворца Скорби с вежливой улыбкой и едва сдерживаю наползающие на лоб складки: то, что я произнесла вслух, не лучше того, что хотела бы сказать. И то, и другое непозволительно грубо.
Мою ошибку, разумеется, не оставляют без внимания.
– Глава школы Ван, их поведение вызывает вопросы… – решает вмешаться в обсуждение глава дворца Великолепия, и у меня во рту становится кисло. Когда шишу Люй открывает рот, значит, всё действительно плохо!
– Они никого не убивают, верно? – прерываю я. – Напротив, помогают. Должно ли нам тревожиться сейчас?
Раздражение в моих словах столь явно, что даже глава дворца Нравственности, не склонный присматриваться к настроению окружающих, хмурит кустистые брови и щурится. Я стискиваю кулаки под рукавами, судорожно размышляя, как исправить положение, когда шишу Бай поднимается и, уважительно попрощавшись, покидает зал, вынуждая остальных поступить так же. Глава дворца Безмятежности – старший заклинатель своего поколения на совете, его речи и поступки имеют вес, а мои… Мало быть старшей по положению, без опыта навязанное положение ничего не стоит.
Я прячу лицо в ладонях, сгибаясь под грузом наваленных обязательств. Не успев походить в старших адептах, я стала главой школы в непростые времена. Внешние проблемы, внутренние проблемы, лежачие, ходячие…
Со стороны дверей раздаются нарочито громкие хлопки, и мне с тяжким вздохом приходится оторвать руки от лица – пожаловала ходячая.
– Занимательное было представление! – Ян Гуйцзу уверенно входит в зал и, подхватив чужую подушку, бросает её у моего стола. – Но мне не хватило зрелищности, шимэй!
Под мышкой у него зажата пара ароматных кувшинчиков. Рухнув на подушку, он без стеснения ставит один передо мной и прилипает губами к другому кувшину.
– Шисюн, – я подавляю неприязнь и отодвигаю вино подальше, – где ты их взял?
Ян Гуйцзу строит удивлённую рожицу, будто не понимает, о чём я его спрашиваю, и спустя несколько глотков отмахивается:
– Нашёлся кто-то добрый!
Я тру виски. Добрые ученики, приносящие из поселений вино, пряности и сласти осуждённому брату по учению, действительно находятся. Ян Гуйцзу удалось обаять многих в главном дворце с того злополучного дня, как его судили. Он проявил поразительно участие к обучению младших учеников, и сколько бы крови на его руках ни было, ему начинают доверять. Решение пощадить его выглядит правильным, однако…
– Знаешь, тебе следовало достать меч, – насмехается шисюн Ян. – Шишу Бай так не вовремя тебя остановил! Шишу Юаню или шишу Люй не помешало бы подрезать рукава!
– Я не собиралась никому ничего подрезать! – вспыхиваю, смахнув со стола неоткупоренный кувшин. То, что он разбивается, приносит мне странное удовлетворение.
Ян Гуйцзу поигрывает языком:
– Такое славное вино, шимэй, такое славное. Лишаешь последних радостей!
– Эта шимэй знает, что радостей у шисюна достаточно! – Потерев нос, я неохотно интересуюсь: – Зачем ты пришёл, шисюн?
Тень скрывает юное лицо, когда он кривится:
– В одной комнате дворца ночью было светло как днём. Не объяснишь, как так вышло, шимэй?
– Шисюн может проявить хоть немного почтения? – облегчение, принесённое разбитым сосудом, мгновенно испаряется, и я вперяю взгляд в лужу с осколками, похожую на мою жизнь.
– Я крайне почтителен, глава школы Ван, – хмыкает Ян Гуйцзу. Под моим мрачным взглядом он предлагает: – Почему бы тебе не спуститься с горы, шимэй? Ты сама помнишь, когда в последний раз на кого-нибудь охотилась?
Нахмурившись, я пытаюсь припомнить, какого духа наставила, какого демона отогнала или какого монстра усмирила хотя бы за этот год, и с досадой осознаю, что если кто и был, то за упрёками старших мастеров, попытками защитить учителя и Ян Гуйцзу от представителей других учений и наставлением учеников никого не видно.
– Не помнишь, значит, – заключает шисюн Ян. – Мне тут напели, что в городке неподалёку пропадают молодые мужчины…
– Как давно? – подскакиваю, рукавом отправив книги и свитки в полёт. Рвано вздохнув, подбираю с пола: – Почему я узнаю только сейчас? Надо кого-нибудь послать!..
– Шшшшш! – Ян Гуйцзу стремительным движением отбирает всё сваленное и прижимает мне палец к губам. – Весточку принесли не больше часа назад, во время чудного собрания. А послать я уже нашёл кого – тебя!
Он небрежно возвращает всё на стол и стряхивает с ладоней несуществующую пыль. Её нет, ведь я обращалась к этим правилам и записям бесчисленное количество раз. Я выучила всё наизусть и переписала бы не единожды, если бы потребовалось. Но как бы то ни было, подобное отношение к древним текстам злит.
