Ярко светила луна, отражаясь голубым блеском в покрывавших ели снеговых шубах. В холодном, терпком воздухе искрилась мельчайшая снежная пыль. То пропадая во тьме, то вновь вспыхивая бледным огнём, она медленно оседала на мягкие, пушистые сугробы. Ни малейшего дуновения не нарушало покой зимнего леса. Ни звука не раздавалось вокруг, лишь изредка, не выдержав массы обильно выпавшего снега, с оглушительным треском ломалась какая-нибудь ветка или молодое дерево.
Долгий, заунывный волчий вой огласил чащобу. Неимоверная тоска слышалась в нём, он раздирал душу, переворачивал её, навевал панический страх. Огромный, тёмный силуэт зверя виднелся посредине небольшой поляны, окружённой с трёх сторон лесом, а с четвёртой, граничившей с проторенной в снегу дорогой. Его взгляд впился в манящий лик луны, он неотрывно следил за медленно уходившей на запад небесной странницей. И из пасти зверя вырывался сдавленный вой.
Одинокий волк словно плакал, жалуясь неизвестно кому на свою долю. Но, неожиданно, он встрепенулся, оторвал взгляд от усыпанного звёздами неба и завертел своей косматой головой. Уши заходили ходуном, направляясь то в одну, то в другую сторону. Ноздри втягивали ледяной, едва доносящий запахи, воздух. Кто-то был на дороге. Добыча? Нет, острый слух уловил топот множества копыт, звон упряжи, и главное – человеческие голоса. А с людьми, да ещё в одиночку, связываться опасно. Чуть что – стрела в бок. Нехотя, с достоинством, волк поднялся и медленно затрусил во тьму лесной чащи, подальше от человека.
Топот копыт приближался, голоса слышались всё разборчивее и, наконец, мимо пронеслось несколько тёмных силуэтов. Следом за ними, поскрипывая снегом под полозьями, пронеслась запряжённая четвёркой лошадей карета, за ней ещё одна, а далее снова с десяток конников. Кавалькада птицей взлетела на небольшой пригорок и, подняв клубы снежной пыли, с шумом скрылась за чёрными стволами деревьев. Вновь воцарила тишина. Поднятый снежный туман медленно осел, искрясь в лунном свете.
А люди мчались дальше, будоража шумом спящих лесных обитателей.
– Быстрее! Гони! – раздавался из первой кареты встревоженный голос. – Не жалей коней!
Змеёй в воздухе взвился искрящийся инеем кнут и хлопнул над разгорячёнными, потными спинами лошадей. Злобное ржание было ответом. Казалось, этой безумной скачке не будет конца, казалось, эти всадники будут мчаться до тех пор, пока под ними не падут кони. Но вот лес немного поредел. Совсем немного, но сквозь эти небольшие просветы стали видны тусклые жёлтые огоньки в окнах небольшого посёлка.
Всадники вихрем влетели на его единственную улицу и остановились около единственного здесь двухэтажного дома. Из его труб непрерывно шёл густой белёсый дым, а возле входной двери жарко горели два коптящих факела. Постоялый двор. Громко заскрипев, раскрылись двери – хозяева услышали гостей. На крыльце появился низенький толстяк, закутанный в шубу из лисьего меха. Смешно подпрыгивая на плохо гнущейся ноге, он подбежал к одной из карет и громко спросил:
– Чем могу быть полезен господам?
Дверцы карет распахнулись, и из одной появилась молодая пара, а из другой буквально вылетел взволнованный, растрёпанный мужчина. Несмотря на ужасный холод, гость был без шубы, и лишь рубаха из шерсти защищала его тело от трескучего мороза.
– Хозяин? – спросил он.
– Да, а вы кто? Ваше лицо мне почему-то кажется знакомым, – в свою очередь осведомился трактирщик.
– Я Александр… э-э… король Александр.
– О! Ваше величество! – толстяк учтиво поклонился. – Я весь к вашим услугам. Какая честь, что…
– Моя жена рожает. Уже схватки начались, нужно в дом её. У вас рожать будем. Если найдёте повитуху, буду вам признателен вдвойне.
– Сию минуту, – трактирщик лихо свистнул, и из дома выскочило двое молодых парней. Они подошли ближе и, с глупым видом, уставились на приезжих.
– Да поклонитесь же, болваны, – прикрикнул толстяк. – Перед вами сам король.
Те неуклюже поклонились и, выпрямившись, продолжали всё так же глупо пялиться на Александра.
– Не стойте, помогите перенести королеву в дом. И аккуратнее, ребёночек у неё, принц наследный сейчас родится.
Подгоняемые своим хозяином, а быть может и отцом, они кинулись к карете. Из неё появилась молодая женщина. Она с трудом спустилась с подножки. Лицо её было бледно, и она то и дело стонала, кривя губы в гримасе боли. Парни подхватили гостью и быстро внесли в дом. Следом вошли и остальные. Лишь двое воинов остались перед дверьми на страже. Взяв из ближайшей поленницы немного дров, они быстро развели костёр и присели рядом с ним на чурбачках.
– Анют, ну как ты?
– Ничего, нормально всё. Ты не волнуйся только.
Её внесли в комнату на первом этаже, где жила семья трактирщика, уложили на кровать, служанки помогли раздеться и надеть ночную рубашку. Пришла жена хозяина. Увидев роженицу, она, почему-то очень обрадовалась и, опережая недоуменные вопросы гостей, пояснила:
– Счастье то какое. Только что дочка моя родила, а сейчас здесь же родится ребёночек у самой королевы. Я сама роды принимала – во всей деревне рожениц обхаживаю. Надеюсь, вы позволите мне принять роды и у вашей супруги?
