Привет. Меня зовут Александра. Можете звать меня просто Сашей. А еще – странной. Я не обижусь. Привыкла.
Не скажу, что все у меня очень плохо. Напротив, у меня много друзей, я успешна и уважаема. Меня даже красивой считают. По крайней мере, когда смотрят на мои фотографии.
Таких странных, как я, тысячи. Особенно в бешеных мегаполисах. Не знаю, есть ли те, кто осмелился написать о странности, которая преследует меня с детства. Если нет, не удивлюсь: боятся, наверное, что засмеют. И меня засмеять могут. Но я не боюсь и не собираюсь.
Странность моя появилась в шесть лет. Тогда родные принимали ее за жест удивления и недоумевали, как можно так часто удивляться. Вот и начали говорить, что иногда я выгляжу как-то странно.
И все же тогда была белая полоса моей жизни, которая вскоре начала темнеть. Я росла, ходила в школу, общалась с большим, чем прежде, числом людей. Каждый крик учителя, каждая прочитанная мною книга с душещипательным сюжетом, каждая ссора с друзьями – все это заметно отражалось на моем теле. И на лице, особенно на глазах. Близкие по незнанию ругали меня за странные взгляды в потолок и еще более странные движения плечами. Но потом все же отвели к врачу.
Черная полоса сеялась таблетками. Конечно, не активированного угля, пусть и по цвету подходит. Знаю, шутка странная, зато вполне мне соответствует.
Когда мне было тринадцать, моя семья переехала в новый дом. Я перешла в другую школу и стала учиться в дружном классе. Снова белая полоса. Сейчас понимаю: она бы продолжала быть черной, если б не то, что вы обо мне потом узнаете. Да, за моей спиной одноклассники (а порой и учителя) называли меня странной. Сначала даже немного сторонились меня. Но потом все стало гораздо лучше. Бывали, конечно, неловкие моменты. Расскажу вам об одном забавном случае.
– Саша, ты сейчас суфлировала Маше? – строго спросила меня однажды учительница, когда моя одноклассница закончила отвечать у доски.
– Нет, – честно ответила я, кивнув головой.
– А почему тогда киваешь?
– В Болгарии так, – не дав мне ответить, засмеялась другая одноклассница.
– Саша, ты у нас болгарка? – улыбнулась учительница.
Я усмехнулась, на что она ответила:
– Понятно, теперь будем только слушать, а не смотреть.
Но в целом все было относительно неплохо.
Время летело. Полосы менялись со скоростью звука. Названия успокоительных – тоже. Но я жила. Поступила на факультет иностранных языков. Говоря со мной по телефону, родственники радовались моей серьезности в учебе. Но когда приезжали нас навещать, тут же видели мою странность и говорили: «Не волнуйся, учеба – это ерунда». Кто-то «заботливо» добавлял: «Для девушки ВУЗ – выйти удачно замуж», от чего я начинала делать лишние движения еще чаще.
С родителями мне всегда было скучно. Они редко могли разделить со мной мои успехи и неудачи. Выслушивали, конечно. Но больше маму и папу волновали мои здоровье и внешний облик. Родители насильно отправляли меня к врачам, называли странной и не догадывались, что слово «странная» стоило бы заменить на «интересная». Проще говоря, лучше б они заглянули в мой внутренний мир. К счастью, в него глядели мои университетские подруги и преподаватели. Лишь один раз перед экзаменом, увидев мои кивки, подруга произнесла:
– Саша, не нервничай.
– Как же не нервничать? – спросила я.
– Ты ж все выучила. Не бойся. Давай отвлечемся.
– Окей. Скажи, а ты мои кивки за жест согласия не принимала?
– Принимала, – улыбнулась подруга. – Сначала думала, ты перед каждым словом преподов благоговеешь.
– Может, поэтому они меня так любят? – усмехнулась я.
В общем, странно было, но весело. Выпустилась с отличием. Не только из университета, но и из белой полосы.
Я довольно быстро устроилась на работу учительницей английского языка в московской школе. Быстро, поскольку на собеседовании собрала волю в кулак и удержалась от странных движений. Конечно, не только поэтому. Я ведь после шестого класса училась в этой школе. Как и в институте, на отлично.
Платили много. Но полоса была черной. Думаете, обнаглела? Судите сами, ваше право. Я лишь скажу, что уволилась уже через полтора месяца, ибо за это время успела два раза взять больничный: стресс от перегрузок, пара полубольных учеников – и все, слегла с простудой. Перед тем, как я пошла писать заявление об увольнении, директор школы сказал мне:
– Да уж, жаль, что уходите. Дети вас так любили.
– И мне жаль, – со вздохом сказала я, чуть не плача. – Но что делать? Главное – здоровье.
– Согласен. Тем более что у вас не только простуды, как я понял. Вы уж простите, но на вид вы странная. С нервной системой что-то?
– Покажите мне такого учителя, у которого с ней все в порядке, – грустно улыбнулась я.
– Шутите, значит. А вы духом не пали, – усмехнулся директор. – Удачи.
Я поблагодарила начальника за пожелание и написала заявление об увольнении. Выходя из школы, я ощутила, как сердце защемило у меня от жуткой тоски. Я чувствовала себя нерадивой матерью, бросившей своих детей. Странно, конечно, но для меня странности не в диковинку. Пришла домой, уединилась в своей комнате и разрыдалась. Чуть поразмыслив, лежа в темноте, я написала подруге. Рассказала ей, что да как. Душу излила, одним словом.
